Пендергаст добежал до Риверсайд-драйв и задержался на углу, осматривая широкую улицу в обе стороны – на север и на юг. Дождь лил теперь как из ведра, машин почти не было, а пешеходы и вовсе исчезли. Его взгляд остановился на ближайшей машине в трех кварталах к югу: лимузин «линкольн» одной из последних моделей, черного цвета, таких тысячи на улицах Манхэттена. Подсветка номерного знака была выключена, делая нью-йоркский номер нечитаемым.

Пендергаст бросился за машиной.

Лимузин, не набирая скорости, продолжал неторопливо ехать по улице, на каждом перекрестке попадая под зеленую волну и постоянно увеличивая разделяющее их расстояние. Когда же свет перед машиной переключился на желтый, а потом и на красный, лимузин все с той же скоростью проехал на запрещающий сигнал.

Пендергаст вытащил сотовый и на бегу набрал номер:

– Проктор, подъезжайте. Я на Риверсайд, направление на юг.

Лимузин почти исчез из виду, если не считать блеклых задних габаритных огней, едва видимых за стеной дождя, а когда Риверсайд-драйв сделала небольшой поворот на пересечении со 126-й улицей, даже и эти огни исчезли.

Пендергаст продолжал нестись сломя голову, полы его черного пиджака развевались, дождь хлестал по лицу. Еще несколько кварталов – и он снова увидел тот лимузин, остановившийся перед светофором за двумя другими машинами. Пендергаст снова вытащил телефон и набрал номер.

– Двадцать шестой участок, – послышался голос. – Полицейский Пауэлл.

– Говорит специальный агент Пендергаст, ФБР. Преследую черный лимузин, номер нью-йоркский, прочесть невозможно. Едет на юг по Риверсайд в районе Сто двадцать четвертой. Находящиеся в машине подозреваются в убийстве. Нужна помощь.

– Десять-четыре, – раздался голос дежурного. И секунду спустя: – У нас в этом районе, в двух кварталах оттуда, патрульная машина. Сообщайте нам об изменении маршрута.

– Воздушная поддержка тоже нужна, – сказал Пендергаст, продолжая бежать.

– Сэр, если эти люди только подозреваемые…

– Это приоритетный объект для ФБР. Повторяю: приоритетный объект.

После короткой паузы пришел ответ:

– Выпускаем птичку.

Пендергаст убрал телефон, и в этот момент лимузин неожиданно обогнул две машины, стоящие под красным, заехал на бордюрный камень, пересек тротуар, смял несколько клумб в Риверсайд-парке, перемалывая колесами мокрую землю, а потом рванул по встречной полосе ко въезду на Генри-Гудзон-паркуэй.

Сообщив полиции об изменении маршрута лимузина, Пендергаст снова позвонил Проктору, после чего свернул в парк, перепрыгнул через низкую ограду и побежал по клумбам с тюльпанами, не спуская глаз с задних габаритных огней лимузина, который, скрежеща шинами, поднимался по съездному пандусу на Генри-Гудзон-паркуэй.

Пендергаст перепрыгнул через низкую каменную стену на дальней стороне дороги и заскользил по насыпи к набережной, разбрасывая мусор и битое стекло в попытке остановить машину. Он упал, перекатился и поднялся на ноги, тяжело дыша, промокший до такой степени, что белая рубашка прилипла к груди. Лимузин на его глазах развернулся в обратном направлении и помчался по выездной спирали в его сторону. Пендергаст потянулся было за «лес-баером», но обнаружил, что кобура пуста. Он быстро оглядел темную набережную и был вынужден откатиться в сторону, когда по нему полоснул яркий луч света. Как только машина проехала, он снова поднялся на ноги и проследил взглядом за тем, как она влилась в основной поток движения.

Почти в тот же миг рядом с ним резко затормозил винтажный «роллс-ройс». Пендергаст открыл заднюю дверь и запрыгнул на сиденье.

– Преследуем лимузин, – сказал он Проктору, пристегиваясь.

«Роллс» плавно набрал скорость. Пендергаст услышал сзади слабый вой сирен, но полиция была слишком далеко, и ей грозило застрять в городском трафике. Он достал из бокового отделения полицейскую рацию. Погоня усложнялась, лимузин менял полосы, подрезал другие машины на скорости, приближающейся к сотне миль в час, даже когда они оказались на ремонтируемом участке, где бетонные ограждения стояли вдоль обеих обочин.

На полицейском канале шли интенсивные переговоры, но машина Пендергаста была ближе всех к лимузину. Вертолета он пока не видел.

Внезапно в скоплении машин впереди сверкнули яркие вспышки, а за ними последовал звук выстрелов.

– Выстрелы! – прокричал Пендергаст в открытый полицейский канал.

Он сразу же понял, что происходит. Машины впереди бешено завиляли из стороны в сторону, запаниковав из-за непрекращающихся выстрелов. Потом раздались звуки ударов и хруст, когда несколько машин на высокой скорости врезались друг в друга, вызывая цепную реакцию, и на дороге быстро образовался затор из битого дымящегося железа. Проктор умело сбросил скорость и перешел на торможение двигателем, попытавшись объехать затор. «Роллс» под углом ударился о бетонное ограждение, его отбросило назад, и он получил удар сзади от машины, которая с оглушительным металлическим скрежетом врезалась в образовавшееся нагромождение. Пендергаст чуть не вылетел вперед, но ремень безопасности сработал жестко, а затем его вжало в сиденье. Слегка оглушенный, он услышал шипение пара, вопли, крики, скрежет тормозов и новые удары – машины продолжали пополнять собой затор. К этому примешивался усиливающийся вой сирен, и наконец раздалось характерное «чоп-чоп-чоп» вертолета.

Стряхнув с себя битое стекло, Пендергаст постарался собраться с мыслями. Он расстегнул ремень безопасности и наклонился вперед посмотреть, что с Проктором.

Проктор был без сознания, его голова была залита кровью. Пендергаст нащупал рацию, чтобы вызвать помощь, но двери машины уже открылись, и к нему протянулись руки медиков.

– Не трогайте меня, – отмахнулся он. – Займитесь водителем.

Пендергаст вышел из машины под проливной дождь, стряхнув с себя на асфальт еще порцию осколков. Он посмотрел вперед, на непролазную мешанину автомобилей и море мигающих огней, слушая крики фельдшеров и полицейских и стрекот бесполезного вертолета, описывающего круги над этим хаосом.

Черный лимузин давно исчез.

Лейтенант Питер Энглер, бывший активист-эколог, окончивший Университет Брауна по специальности «античная литература», не был типичным нью-йоркским полицейским. Но у него имелись кое-какие общие с его коллегами-полицейскими качества: он любил, когда дела расследуются чисто и быстро, и еще он любил видеть преступников за решеткой. Та самая целеустремленность, которая в 1992 году, на четвертом курсе, усадила его за перевод «Истории Пелопоннесской войны» Фукидида, а позднее в том же десятилетии гнала забивать гвозди в древние секвойи, чтобы испортить настроение лесорубам с бензопилами, – та же самая целеустремленность заставляла его, не жалея сил, делать карьеру в полиции, где он довольно рано, в возрасте тридцати шести лет, дослужился до звания лейтенанта и должности главы сыскного отдела. Он организовывал расследования, как военные операции, и требовал от своих подчиненных, чтобы они четко и неукоснительно исполняли свой долг. Результаты, которые он получал благодаря такой стратегии, были источником непреходящей гордости Энглера.

Именно поэтому последнее