Я, сжав зубы, кивнула. Правда, какой бы болезненной она не была, лучше, чем сладкая ложь.
— Скажите мне, магистр, а мой отец не пытался решить этот вопрос? Обновить старые клятвы или что-то такое? — я покрутила в воздухе рукой, пытаясь выразить невыражаемое.
Чародей хмыкнул, горько улыбнувшись:
— Конечно, пытался, только вот случилось все крайне... эээ... неудачно. День в день как он устраивал прием, чтобы решить этот вопрос, обрушился главный храм столицы. Не весь, конечно, только часть свода, никто не пострадал даже, но эти прохиндеи, ни разу в своей жизни не служившие полное воздаяние, хором завопили, что это плохой знак и что Светозарная предостерегает их от поспешных решений. Обсудить этот вопрос снова не удалось, так как кто-то из них, я подозреваю — что лорд Оташ, быстро разнес весть о случившемся. Народ занервничал, среди жречества кто-то сказал, что богиня недовольна нашим королем, и пришлось потратить много времени на то, чтобы усмирить недовольных и доказать, что это было лишь невольное стечение обстоятельств. А после этого умерла Ваша матушка, и король, кажется, перестал интересоваться делами всего королевства, сосредоточив свое внимание на столичном регионе — единственном, который на самом деле принадлежит короне. — Я покачала головой, размышляя об услышанном.
— А что же божество?
— А что — божество? Времена, когда Светозарная говорила со своими последователями так громко, что ее слышали бы все земли, прошли с Божественными войнами. Она творит чудеса, не больше и не меньше остальных богов. Но ее глас молчит. Верховный жрец утверждает, что она говорит с ним во снах, но вот кому у меня меньше всего веры, так это ему.
Дверь кабинета скрипнула и на пороге появился король. По его лицу я понимала, что что-то произошло, но мужчина быстро справился с обуревавшими его эмоциями и, энергичной походкой пройдясь от дверей до стола, за которым я сидела, совершенно не по-королевски (Хотя может быть и наоборот? Королю можно все. По крайней мере — мне хотелось в это верить) устроился на его краю.
— Чем вы тут занимались, пока я делил коней и слушал о том, кто кому плюнул в суп?
— Били лица, и более нежные части, рассуждали о божественности и том, что пора прижать к ногтю наших вконец оборзевших вассалов, — бодро отрапортовала я, с удовольствием наблюдая, как на лице отца появляется откровенно шокированное выражение.
— Мне почему-то кажется, что это как-то связано с отсутствующей у дверей стражей. — Я снова кивнула и коротко пересказала отцу, опустив подробности разговора с жрицей, случившееся. Оба мужчины слушали с неподдельным интересом, но если на лице магистра Фарраля появлялась по-юношески озорная усмешка, то король, наоборот, становился все мрачнее.
— Мне кажется, давно я не прибегал к смертной казни, — тяжело обронил он, а я вздрогнула, посмотрев на своего отца по-новому. Мысль о том, чтобы отнять у кого-то жизнь, казалась мне кощунственной. Ведь можно все решить как цивилизованные люди, выговором и увольнением, ну или как тут это называется? Окончанием службы, но никак не убийством.
— Нет, не надо. Они уже получили по заслугам, правда. Не хватало нам еще в такой нелегкий час казнить собственных подданных.
Отец промолчал, лишь покачав головой, а затем поинтересовался насчет второй половины моего ответа.
— Ну и как вы собираетесь прижать вассалов?
Я пожала плечами.
— Раз уж в тот раз все пошло не по плану из-за божественного вмешательства, возможно, стоит попробовать организовать его второй раз. — Заметив странные взгляды, которыми меня наградили одновременно старик и король, я развела руками: — Ну, а чем вам не нравится эта идея? В конце концов, она наш покровитель, надо хотя бы попробовать поговорить с ней.
Рудольф и Фарраль переглянулись снова.
— Но для этого необходимо пойти в храм, — осторожно заметил чародей.
— В этом есть проблемы? — так же осторожно поинтересовалась я.
Отец кивнул.
— Да. Основная проблема в том, что по правилам, когда особа королевских кровей идет обращаться к божеству, храм закрывают на сутки. Уходят даже жрецы. Ты будешь там совсем одна, тебе нельзя будет ничего есть, только пить воду и молиться.
«А наша богиня та еще любительница самоистязаний. Надеюсь, плетью себя бить не придется?»
— И все? — уточнила я на всякий случай.
— И все, — ответил отец, а чародей кивнул. Я мысленно выдохнула и поняла, что в моей голове зреет гениальный по своей наглости план.
— Отлично. Когда это можно организовать?
Мужчины переглянулись, и Фарраль уже знакомым жестом провел в воздухе ладонью, начиная читать заклинание.
— Если Вы опять полезете ко мне в голову, то я, несмотря на Ваш возраст, в Вас чем-нибудь кину, — предостерегла я чародея, который, тут же смутившись, пробурчал что-то про привычку, прерывая заклинание и пряча руки в широкие рукава мантии.
— Милая, это очень тяжелое испытание.
Я вскинула бровь, смотря на отца, но не дождалась продолжения реплики и потому заговорила сама.
— Тяжелое испытание — просидеть без еды сутки? Я Вам скажу больше, мой король. Я хочу одеться как простолюдинка. Сукно. Никаких украшений, непокрытая голова. Я пройду до храма пешком и буду просить не как принцесса, а как обычный человек. Как одна из ее детей.
Звенящая тишина была мне