Мою рефлексию прервал тихий скрип открывающейся двери. Харакаш, быстро войдя внутрь, закрыл за собой дверь на засов и она тут же дрогнула от удара кулаком.

— Я требую аудиенции! Немедленно! — уже знакомый голос барона взревел за дверью. Ошарашенная таким поведением, я перевела вопросительный взгляд на мастера меча. Тот поморщился, тяжело вздохнул и развел руками.

— Я говорил, что он несколько не в себе.

За дверью раздалась возня, сдавленные ругательства, угрозы. Очевидно, по ту сторону стояла охрана, которая не собиралась позволять Каддору барабанить по двери в мои покои столько, сколько ему вздумается.

— Поставь стул туда же, где он был в первую аудиенцию и помоги мне до него добраться. — Я чувствовала себя значительно лучше, все же «вливания» чужой жизненной силы оказывали практически мгновенный эффект, однако уверенности в себе не чувствовала.

Харакаш быстро поставил стул на нужное место, потом придерживая меня за пояс и локоть, довел и усадил на него.

— Впускай, — обреченно кивнула я. Мастер меча подошел к двери, открыл ее, несколько мгновений смотрел на стоящего за ней барона, которого, как я могла видеть из-за его спины, держала пара солдат из Васконского герцогства.

— Ее Высочество готова принять вас, барон, — голос островитянина звучит непривычно официально и сухо. — Отпустите его, — это уже было к солдатам, которые вполне охотно выполнили приказ Харакаша.

Островитянин сделал шаг внутрь комнаты и вбок, освобождая проход для Каддора. Стоило тому в несколько порывистых движений войти, как мастер меча закрыл за ним дверь, оперся на нее спиной, скрестив руки на груди, и подмигнул мне.

Несколько мгновений мы с бароном сверлили друг друга взглядами в тишине. «Потянувшись» к его эмоциям, я, отметив, как легко стало мне это делать, бережно перебирала слои его чувств, от бессильной и бесцельной ярости до глубокого чувства собственной вины.

— Ваше… Ваше Высочество, — барон, наконец, смог справиться с обуревающими его чувствами и начать речь, не нарушая установленных этических законов, — я прошу… прошу вас о милости.

Я вздрогнула, сжала губы и сфокусировалась взглядом на лице стоящего напротив мужчины. Барон грузно опустился на колени, а я бросила короткий взгляд на стоящего за его спиной мастера меча. Тот был явно удивлен.

— Моя дочь, Соэнлика… Она хрупкая, нежная девочка. Отпустите ее, если вам нужен пленник, возьмите меня!

— Замолчи, — я вскинула руку, и барон замолк, словно бы подавившись собственными словами.

В комнате повисла гнетущая тишина. Я снова глянула поверх коленопреклоненного барона, и Харакаш отрицательно покачал головой с недоумевающим выражением на лица.

— Барон, я правильно вас поняла, ваша дочь пропала, и вы решили, что ее похитили по моему приказу?

Мужчина молчал, глядя на меня с непередаваемой смесью ненависти и надежды.

— Ясно. С чего вы это взяли? Когда пропала ваша дочь и где ее видели последний раз?

Я коснулась виска пальцами, ощущая, как под ними медленно скапливается пульсирующая боль, причину появления которой я пока не могла понять.

— Мы возвращались в наше поместье, сразу после аудиенции, когда на нас налетели солдаты в синих сюркотах. Легкая конница, они в один час порубили все мое сопровождение. Гимра ранили в ногу. Пирел, слава всем богам, не пострадал. Но мою Соэнлику! Мою дочь, как простую крестьянку, перебросили через седло и увезли в неизвестном направлении! Прошу, вы же женщина, будущая мать, разве я заслужил…

— Каддор, хватит. Мне не нужна твоя дочь. Я даже не знала, что ты взял ее на встречу, она ждала тебя в лагере, во время аудиенции, ведь так? — Причитания Каддора, особенно его последний пассаж про женщину и мать, немного вывели меня из себя и потому на какой-то момент я перешла на менее официальное обращение.

«Итак. Соэнлика — несостоявшаяся невеста будущего герцога. Того, что назначил после себя умерший Осберт. Об этом знает сам барон, девушка, ее жених. Информацию держали в секрете, но мог ли еще кто-то узнать об этом? Или догадаться… Очевидно, халтурная инсценировка под наши войска нужна была для того, чтобы настроить барона против меня, лишить меня его поддержки и, возможно, настроить вместе с ним всех мятежников. Или для того, чтобы просто потянуть время. Но есть вещь, которая не дает мне покоя…»

— Барон, мое войско не имеет легкой конницы, а синие сюркоты — всего лишь ткань. Я могу поклясться, что не причастна к похищению вашей дочери. Но скажите мне, Каддор, почему вы не вернулись к своим союзникам, сообщив, что в ваших бедах виновна я, а привели к стенам крепости собственный отряд и ждали два дня, пока я приду в себя?

Скрестив руки на груди, я пристально наблюдала за стоящим на коленях мужчиной. Харакаш, прищурившись, сунул обе ладони под свое пончо и я не сомневалась, что любого, кто сочтет островитянина безоружным, ждет неприятный сюрприз.

Каддор молчал, тяжело вздыхая и источая волны горя, вины и беспокойства, а затем все же заговорил.

— Я взял Соэнлику с собой, потому как последнее время в нашем имении стало небезопасно, — барон замолк на мгновение, словно решаясь, а потом продолжил: — Всем сторонникам законного герцога, юного Герберта, ясно, что час, когда узурпатор будет повержен, не за горами. Породнится с ним хочет каждый, в чьей семье есть девочка подходящего возраста… Пусть мы все связаны одной целью, но многие готовы воспользоваться положением и устранить возможных соперниц.

«Охренеть. Они еще не успели посадить на трон своего ставленника, но уже пытаются подложить под него собственных дочерей, не гнушаясь убивать возможных соперниц. Прекрасно, просто прекрасно…»

— Барон, вы возвращались за своим отрядом в свое имение? — Мужчина коротко кивнул, и я продолжила: — Письмо взяли?

Барон залез рукой за отворот кафтана и вытащил сложенный лист бумаги, после чего, чуть помедлив, протянул его мне.

Мне пришлось наклониться вперед, чтобы взять его из рук барона.

— Встаньте уже. Хватит вытирать пол, он тут достаточно чист и без этого, — раскрыв письмо, я принялась его рассматривать, пока Каддор с тяжелым вздохом поднимался с колен.

«Тонкая, белая бумага, такая же, как у нас во дворце. Местами линии букв значительно толще, а вот тут и вовсе почти клякса, словно писавший глубоко задумался в этот момент и забыл поднять перо от бумаги. „Дорогой друг, боюсь, дни мои сочтены…“ — да, начало неоптимистичное.» — несколько раз прочитав письмо, весьма прямолинейно написанное, я сложила лист бумаги по старым сгибам, но барону обратно его не протянула.

«Если это письмо подлинное, то Каддор рассказал мне правду. А раз так — вопрос в том, кто еще может знать об уготованной Соэнлике роли?»

— Какова