Кажется, Светозарная не шутила, когда говорила, что мы станем почти что сестрами после обмена клятвами. Мое тело казалось чуть больше привычного и словно бы состояло из той же материи, что и тело явившейся мне в храме богини — молочно-белая, сияющая субстанция с легким серебристо-голубым отливом.
В моей левой руке свернутый в трубочку лист бумаги, кажущийся практически несуществующим сейчас, тонким, полупрозрачным.
Я делаю вдох, набирая воздуха для того, чтобы продолжить «мычать» и снова поднимаю взгляд на магистра.
— Отщепи от себя нить Ато, например, от левой руки и раздели ее, как я показывал. Не торопись, у нас много времени, — подбодрил меня он.
На словах это оказалось проще, чем на деле.
Я, сделав очередной вдох для того, чтобы продолжить держать нужную ноту, протянула пальцы к своему запястью и попыталась потянуть себя за «кожу», чтобы получить нить. А в итоге, аккуратно потянув вверх, чуть не поперхнулась собственным «пением», увидев, как моя «кожа» вытягивается вверх на добрые десять сантиметров. Отпустив ее, я мгновение наблюдала, как она возвращается к своему исходному состоянию, повторяющему контуры моего тела, а потом попробовала еще раз.
И еще.
И еще раз двадцать, пока не додумалась взяться за энергетический покров условными ногтями, отделяя нить еще возле собственного тела, и только потом — потянуть.
На краешке сознания, слишком занятого пением и одновременным колупанием Ато, я чувствовала, что мокрая как мышь. «Благо, что коленки еще не дрожат…»
Магистр терпеливо ждал, пока я перейду к следующему этапу, но, видимо, что-то в моем внешнем виде начало его настораживать.
— Если ты почувствуешь головокружение, или внезапную усталость, то сразу останавливайся. Без геройств, Эва! Сразу. Попытки манипулировать даже с собственным Ато сверх собственных физических сил опасны, ты поняла меня?
Я кивнула, совершенно не собираясь играть в героя. «Итак уже, нагеройствовала до разбитой головы и провалов в памяти, а что меня еще впереди ждет… Усугублять ситуацию своими руками совсем не хочется» — в ответ на мои ироничные мысли я ощутила, как нить в руках тает, а зрение проясняется и спешно выбросила их из головы, снова все внимание уделяя делу.
Отщепить от нити Ато волокна оказалось проще — фокус с «подцепи ногтем» работал, и пусть это выглядело далеко не так изящно и ловко, как у магистра, для меня главным был результат. В конце концов, не показательное выступление устраиваю!
Глядя на то, как отдельные волокна протягивают друг к другу поперечные ниточки, сплетаясь в сеть, я тихо выдохнула.
— Отлично, теперь накинь получившуюся сеть на свернутое письмо, на его торец, — заметив мой успех, старец подошел ко мне, указал пальцем на край свернутого в трубочку письма. — И после этого сразу расправь, и пальцами соедини края.
Закусив губу, я медленно, чувствуя легкую дрожь в пальцах, принялась делать то, о чем сказал магистр. Аккуратно растянула сеть в руке, накинула ее на свернутую бумагу… и прилипла пальцами к нитям.
— Ой, оно не отцепляется, — Я попыталась отлепить края сети от пальцев, потерев их друг о друга, но лучше не стало, только хуже. Сеть намертво прилипла ко мне, а еще через мгновение — лопнула на «спинке» письма и начала достаточно шустро впитываться в мое энергетическое поле. Спустя пару ударов сердца моей сети как не бывало.
— Да чтоб тебя, — я раздосадовано топнула ногой. Под моим взглядом потоки Ато постепенно таяли, возвращая привычную картину мира. — Еще раз?
— Нет, не стоит. Поверь, для первого раза это очень хорошие результаты. Позволь, я воспользуюсь твоей Ато снова и все же запечатаю письмо?
Кивнув, я протянула послание магистру и он, подождав немного, повторил тот «фокус» с отщеплением нити Ато от меня и разделением ее на более тонкие волокна. Дождавшись, пока сеть сплетется между основными нитями, он накинул ее на письмо, быстрым движением пальцев, похожим на приминание края у теста, соединил сеть в цельный покров и убрал руку, держа на ладони оплетенное Ато послание. Нити с двух сторон истончались, исчезая в воздухе, но никуда не пропадали.
— И что теперь?
— Теперь нужно замкнуть сеть, — старец перенес письмо на стол и быстро связал два хвостика между собой. Они тут же вытянулись вдоль письма и вросли в общую сеть. — И, наконец, запечатать его так, чтоб прочитать его мог только твой отец. Представь его себе как следует, приложи руку к письму и подумай…м… пусть будет «только тебе и никому иному». Ты должна представить его очень четко, не важно, каким ты его вспомнишь, главное, чтобы ты вспомнила только его.
Я кивнула, понимая важность момента и, после недолгого выбора, остановилась на воспоминании нашего с ним спора, после моего официального назначения «на должность» защитницы веры. Пусть воспоминание было не из приятных, но оно было очень ярким, а тут иного и не требовалось.
Бросив короткий взгляд на магистра, я получила его разрешающий кивок и приложила руку к письму.
«Только тебе и никому иному» — мысленно проговорила я, не отпуская из памяти образ Рудольфа, короля Андарии и моего отца.
По сети пробежала едва заметная волна, расходясь от моих пальцев, настоятель Алой крепости одобрительно хмыкнул.
— Отлично, осталось только отправить его. Положи письмо в тубус, — я послушно засунула послание в чехол из твердой кожи и закрыла его крышкой.
— Есть еще одна мелочь, с которой ты теперь точно справишься и которая может тебе серьезно пригодиться, — магистр Ирвин положил кусочек сургуча в плошку, взял ее за ручку и жестом попросил меня протянуть ладонь вперед. — Не бойся, все, что случится дальше, не может нанести тебе вреда, просто представь, что у тебя на ладони появляется маленький язычок настоящего пламени и позови его на храмовом наречии.
— Позвать? Это как? — я, чуть недоумевая, посмотрела на стоящего напротив меня с плошкой в руках старца.
— Как хочешь. Можешь имя ему придумать, — магистр беззлобно усмехнулся, на миг сверкнув зубами. Я хмыкнула и перевела взгляд на свою раскрытую под плошкой ладонь.
— Пламя, гори!
Когда магистр сказал, что я справлюсь с этим заданием, он явно знал, о чем говорил. Но не предполагал, насколько успешна я буду.
Столп пламени, сантиметров 20 высотой, взметнулся вверх, чтобы погаснуть через мгновение, но этого хватило. Сургуч в плошке мгновенно вскипел, а сам старец дернулся в сторону, спасая лицо от жара огня.
— И пылом юных освещается наш мир, хех… — Погладив бороду рукой, словно проверив ее наличие, магистр Ирвин подул на плошку с