Было видно, что он немного не в духе из-за приглашения на разговор. Вполне понимаю: он нужен у постели больной императрицы, а тут я его отвлекаю непонятно с какой целью.
— Прочитайте, пожалуйста. Это не займёт много времени, — я протянул ему документы из Ябедного архива.
Разумовский хмыкнул, но бумаги взял. Поначалу он скользил взглядом по листу наискось, но когда уловил смысл, начал читать вдумчиво, хмурясь и периодически бросая на меня короткие взгляды.
— Я знаю эту историю, Константин Платонович, — он закончил чтение, но не спешил вернуть бумаги. — Елизавета Петровна рассказывала, хотя и без некоторых подробностей. Зачем вы показываете их мне?
— Прочтите последний лист ещё раз.
С раздражением Разумовский заглянул в бумагу и пробежал страницу глазами.
— Девочку не убили, Алексей Григорьевич, — я подвёл итог за него, — мой дядя Василий Фёдорович вывез и спрятал её.
— Вот как? — фаворит удивлённо посмотрел на меня.
— Прочтите ещё это, — я протянул ему письмо Марьи Алексевны, — свидетельство княгини Долгоруковой в пользу моих слов.
Он вырвал у меня из рук лист бумаги и незамедлительно развернул.
— И вы знаете, где она? Дочь Елизаветы? Отвечайте.
— Знаю. Она здесь, в Петербурге. Я привёз её, чтобы она увиделась со своей матерью.
Подступив почти вплотную, Разумовский спрятал бумаги в обшлаг рукава и взял меня за пуговицу на камзоле.
— Константин Платонович, вы понимаете, что если это обман, то самый дальний сибирский острог покажется вам раем?
— Прекрасно понимаю, Алексей Григорьевич. Но, как дворянин, я был обязан привести девушку и попытаться восстановить справедливость. Даже если я ошибся и поплачусь за это.
— Если вы действительно правы и всё подтвердится, чего вы хотите в награду?
— Вы не поверите, Алексей Григорьевич, но ничего.
На пару секунд Разумовский завис, продолжая теребить пуговицу.
— Эээ…
— Я взял девушку в ученицы по деланной магии, не зная о её происхождении. Как учитель, я отвечаю за неё и обязан позаботиться. И за это мне не нужны ордена, деньги и титулы.
Нитки не выдержали, и пуговица оторвалась, оставшись в пальцах у Разумовского. Он смутился такому обороту дел, закашлялся и отступил на шаг.
— Простите, Константин Платонович, я немного разнервничался.
Он отдал мне пуговицу и потёр лицо ладонью.
— Всё это слишком неожиданно свалилось на меня. Да ещё так не вовремя!
— Понимаю, сочувствую, но я в ещё худшем положении. Если уж вы грозите мне острогом, то даже боюсь думать, что скажет императрица.
— По-разному может выйти, — буркнул Разумовский, — зависит от… Впрочем, неважно. Сейчас, я должен увидеть девушку собственными глазами. Где она?
— Я отвезу вас. И увидите, и поговорите.
— Тогда едем прямо сейчас.
Махнув Кижу, чтобы догонял нас, я повёл Разумовского к дормезу.
— Скажите, Константин Платонович, а почему вы обратились именно ко мне?
— Всё просто, Алексей Григорьевич. Вы долгие годы находитесь подле императрицы. Полагаю, это не просто так? — я позволил себе улыбнуться. — И, обращаясь к вам, я надеялся на маленькое чудо. Что вы блюдёте интересы Елизаветы Петровны выше, чем чьи-либо ещё.
Разумовский кивнул.
— Вы обратились по адресу, Константин Платонович. Её интересы я ставлю даже выше своих и особенно выше личных симпатий.
— Это именно то, что мне было нужно.
Я поклонился и распахнул перед ним дверь дормеза.
Глава 3
Оракул
— Константин Платонович, я должен переговорить с девушкой один на один, — попросил Разумовский, когда мы поднимались к нам на этаж. — Вы позволите?
— Не вижу препятствий, Алексей Григорьевич. Мне скрывать нечего, как я уже говорил.
Едва мы вошли, как услышали из глубины квартиры Танин голос. Девушка напевала тягучую грустную мелодию, что-то про берёзу и несчастную любовь. Разумовский едва уловимо улыбнулся и обернулся ко мне.
— Это она? — спросил он шёпотом.
Я кивнул.
Он приложил палец к губам и пошёл на голос.
У окна в гостиной мы и нашли Таню. Негромко напевая, девушка сосредоточенно рисовала small wand’ом на стекле связку Знаков. Один из полезных трюков, что я ей показывал — снаружи невозможно подглядеть, что происходит внутри, вместо людей видны только размазанные цветные тени.
Таня стояла к нам вполоборота. Глядя на её профиль, Разумовский замер и пальцами потёр глаза.
— Господи, — проговорил он еле слышно, — одно лицо с Лизой.
Мне довелось видеть императрицу два раза, но не скажу, что находил особое сходство между ней и Таней. Но то я, а вот Разумовский знал Елизавету в молодости и у него было с чем сравнивать.
Я положил руку ему на плечо, слегка придержав. И только когда Таня закончила рисовать Знаки, я постучал в открытую дверь.
Девушка обернулась. На секунду она смутилась, но быстро справилась с чувствами и приветливо улыбнулась.
— Добрый день, сударь.
— Татьяна, разрешите рекомендовать моего друга, — наш гость низко поклонился, — граф Разумовский Алексей Григорьевич.
— Очень приятно, ваше сиятельство.
Разумовский подошёл к Татьяне, поклонился ещё раз и поцеловал ей руку.
— Счастлив видеть вас, сударыня. Скажите, что вы пели? Мне казалось, у этой песни другая концовка…
Я не принимал участие в разговоре. Встал скромненько в сторонке и наблюдал за Разумовским. А он ещё тот персонаж — задаёт вроде невинные вопросы, а сам осторожно выпытывает подробности из жизни. Годы, проведённые рядом с императрицей, не прошли даром для казака, превратив его в опытного царедворца.
— Я оставлю вас на минуточку, — я подмигнул Тане, — распоряжусь подать чаю.
Он просил о разговоре с Таней наедине? Что же, я выполнил просьбу и дал ему почти четверть часа. Впрочем, я слегка подстраховался — в соседней комнате находился Киж, невидимый и неощутимый для Разумовского. Так, на всякий «пожарный» случай и ради моего спокойствия.
От чая Разумовский отказался.
— Нет, благодарю, Константин Платонович. Я должен ехать и хотел вас попросить: постарайтесь никуда не выходить, ради вашего же блага, — он покачал головой. Вид у него при этом был несколько растерянный. — Я приеду к вам, как только смогу. Ничего пока обещать не буду, но сделаю всё возможное.
Проводив его, я вернулся в наши комнаты и подозвал Кижа.
— Дмитрий Иванович, для тебя есть серьёзное поручение. Отправляйся во дворец, прямо сейчас. Мне нужно знать, что происходит у Елизаветы и вокруг неё.
— Вы не забыли, Константин Платонович? Я не могу войти в покои императрицы.
— Не можешь, помню. Но никогда не поверю, что там нет возможности подслушать. Ставлю сотню рублей, наверняка есть какие-нибудь слуховые окошки или что-нибудь такое.
— Вы предлагаете мне стать шпионом? — возмутился Киж.
— Разведчиком, Дмитрий Иванович. И только из-за необходимости обезопасить Таню. Кстати, заодно выяснишь, кто из придворных подслушивает