— Можно применить карательные меры? — Киж ухмыльнулся и провёл указательным пальцем по шее.
— По обстоятельствам. Только не светись и не оставляй следов.
— Исполню, Константин Платонович.
— Как закончим, дам тебе недельный отпуск на картёжные дела.
Киж осклабился, поклонился и умчался исполнять поручение.
* * *
Ожидание растянулось почти на пять дней. Разумовский не торопился приезжать, и мы с Таней безвылазно сидели в квартире. Каждое утро появлялся Киж с докладами. Он действительно обнаружил, что покои императрицы регулярно прослушиваются стареньким лакеем. Пока Киж его не трогал, наблюдая и пытаясь выяснить, кому тот относит доклады.
Ещё мертвец доложил о ссоре Елизаветы с Петром Фёдоровичем. Тот явился к больной императрице и стал требовать дать свободу Пруссии и освободить Фридриха Вильгельма от своего «унизительного» регентства.
Как я слышал из Злобино, Елизавета взяла Пруссию под протекторат, поставила туда своего генерал-губернатора и держала мальчишку-наследника в ежовых рукавицах. Это страшно бесило Петра, до истерик и рыданий.
Естественно, требования отпустить лакомый кусок вызвали у Елизаветы страшную ярость. Даже лёжа в постели, она оставалась владычицей, цепко держащейся своей выгоды. В результате случился скандал, так что императрица даже пригрозила Петру вычеркнуть его из завещания, оставив престол малолетнему Павлу.
— Вон! — кричала она. — Хочешь всё разбазарить, что я собирала? На Камчатку сошлю, неблагодарный! Не видать тебе трона!
После этого у Елизаветы случился приступ и пошла горлом кровь. К счастью, лекари смогли ей помочь и привести в чувство.
К обеду Киж снова отправлялся во дворец, а мы с Таней оставались скучать и ждать новостей от Разумовского. Вот только тратить время зря мне не хотелось, и с первого дня ожидания я стал заниматься с девушкой деланной магией. Для начала проэкзаменовал её по всем изученным Знакам. Нашёл мелкие огрехи и заставил отработать всё начисто. Затем показал пару полезных связок и помог выучить их.
На третий день за завтраком я поделился с Таней задумкой магического телеграфа. К моему удивлению, девушка загорелась этой идеей. Очень просилась, чтобы я взял её в помощницы при исследованиях. Я не мог ей отказать. Так что следующие дни мы с Таней пробовали разные идейки по дальней связи. Что-то делали вместе, что-то я отдал ей для самостоятельных опытов.
С этими опытами случился забавный случай. Таня взялась проверять связку Знаков на двойной Тильде — нужно было удостовериться, будут ли они держать связь через эфирные нити. Пока она ставила эксперимент, я закопался в дневники Бернулли — а вдруг там найдётся что-то полезное по телеграфной теме?
— Ой! Константин Платонович, посмотрите!
Я отложил бумаги и подошёл к Тане. Ёшки-матрёшки! Ты гляди, какая штука!
На столе лежала дощечка с нарисованной связкой. Двойная Тильда в окружении трёх Печатей. Ровно над ней, на высоте двух ладоней, парила другая дощечка, но только со связкой без Печатей и дополнительным Знаком Седиля. Плоская деревяшка висела в воздухе без поддержки, не дёргаясь и не излучая эфир. Однако, интересно! Настоящая левитация?
Включив магическое зрение на самый широкий спектр, я присел на корточки, так чтобы глаза оказались напротив дощечек. Хм, какая загогулина получилась. Связка на нижней дощечке создавала над собой из эфирных нитей «чашу», на дне которой и «лежала» вторая плашка, отталкиваясь от эфира.
— Забавный эффект, — вынес я вердикт. — Но увы, бесполезный для телеграфа.
— А куда его можно применить, Константин Платонович?
Я пожал плечами.
— Не знаю, Тань. Для сувениров, может быть. Запиши обе связки на всякий случай, потом подумаем куда.
* * *
Утром на шестой день, наконец-таки, появился Разумовский с большой шкатулкой в руках. Он усадил нас за стол, сел напротив и поставил ящичек перед собой. Вздохнул и обвёл нас взглядом.
— Императрица пока ничего не знает, — заявил он. — Я не решился рассказать ей, не имея железных доказательств.
Таня вздрогнула и отвернулась. Я чувствовал, как в ней кипит разочарование и обида, но помочь был не в силах.
— Алексей Григорьевич, других у меня нет. Все бумаги, что я сумел найти, уже у вас.
— Понимаю, Константин Платонович. Поймите же и вы меня: этого недостаточно для полной уверенности. И я не рискну дать гарантию, что Елизавета не отправит вас в Сибирь. Это болезненная тема, и она не будет слушать ничьи доводы.
— Тогда…
— Дослушайте меня, Константин Платонович. Я ведь тоже не уверен, что вы правы. Скорее всего, вы не желаете зла и не задумали аферу. Но ошибиться может каждый, ведь так? Вдруг вы приняли желаемое за действительное?
Разумовский вздохнул и ладонью огладил шкатулку.
— Это «Тирренский оракул». Мне стоило большого труда получить его и вынести из дворца. Он точно скажет правду о родстве Татьяны, но отрицательный ответ обойдется вам очень дорого.
Фаворит императрицы посмотрел мне в глаза.
— Я уважаю вас, Константин Платонович, за вашу храбрость и самоотверженность. И вы, Татьяна, мне очень симпатичны. Но если Оракул вынесет ответ «нет» — вы немедленно уедете из Петербурга. Я никому не скажу об этом деле, но вы поклянётесь никогда не появляться в столице. Ни при каких условиях. Забудете всё, что было, и останетесь в своём имении.
У меня будто щёлкнуло в голове, и я понял: Разумовский ни капли не верит в то, что Татьяна дочь императрицы. Доказательства не убедили его, и этот Оракул просто должен поставить жирную точку. Впрочем, он не считает меня мошенником, специально подделавшим документы. Иначе, ни капли в этом не сомневаюсь, вместо него пришла бы Тайная канцелярия, и разговаривал бы я с другими людьми в очень неуютном месте.
— Согласна! — Таня подалась вперёд. — Проверяйте, я хочу знать правду. Клянусь, если документы врут, я уеду в Злобино и никогда его не покину.
Разумовский кивнул и перевёл взгляд на меня.
— Даю слово чести.
— Хорошо.
Он откинул крышку шкатулки. Внутри находился старинный бронзовый «прибор» в виде мужчины, державшего весы. Вместо волос на его голове были змеи, а глаза сделаны из тёмных полупрозрачных камней. Другая рука статуэтки держала странные двузубые вилы. Вся конструкция была пронизана магией. Знаки, знакомые мне и нет, общеизвестные и какие-то непонятные, сплетались в странную конструкцию. Я бы не пожалел средств, чтобы обследовать загадочный механизм, только вряд ли мне позволят его «разобрать».
— Дайте вашу руку, Татьяна.
Взяв ладонь девушки, Разумовский поднёс её к Оракулу.
— Мне нужно немного вашей крови. Будет чуть-чуть больно.
— Ай!
Палец Тани накололся о двузубец, и из ранки выступила алая капля. Разумовский подвёл руку к весам и дал крови упасть на одну из чаш весов.
— Ещё чуть-чуть… Вот так, довольно.
Он оставил девушку в покое