Я держала свои мысли тихими, как прозрачное зеркало на фоне.

Я перестала чувствовать вину за подслушивание того, где он был… что он делал… даже о чем он думал. Я делала это не для того, чтобы вторгнуться в его личное пространство. Я делала это даже не потому, что мы оба сделались достаточно собственниками, чтобы временами откровенно вызывать тревогу. В общем, моё наблюдение за ним крайне мало было связано с тем фактом, что мы с ним более-менее встречались — если это можно назвать отношениями, учитывая, как все обстояло между нами.

Я шпионила за ним не ради контроля.

Я беспокоилась о нем.

Когда из-за заляпанной зелёной двери внизу дряхлого многоквартирного здания в узком мощёном переулке показался худощавый светловолосый мужчина, вторая стрелка на наручных часах Блэка как раз тикнула, завершая минуту.

Три часа пятьдесят три минуты… ровно.

Я почувствовала, как Блэк пытается вытолкнуть меня подальше из своего текущего сознания, затем переключает своё внимание на гарнитуру.

— Это он? — только и спросил он.

Он почувствовал, как человек на том конце линии проверяет.

Он не стал спрашивать, как они подтверждали цель, но я почувствовала, как он задаётся этим вопросом. Были ли они видящими? Если так, он этого в них не чувствовал. Насколько он знал, вверху мог летать беспилотник. Насколько он знал, в его участии совершенно не было необходимости.

В любом случае, Блэк знал, что смотрит на нужного человека. Он бы никогда не спустил курок, не зная, кто или что именно ждало по ту сторону ствола.

Он также знал, что последнее слово не за ним.

— Цель подтверждена. Действуйте по готовности.

Блэк стиснул челюсти, но опять-таки, он не спрашивал.

Он воспользовался первым же шансом для чистого выстрела.

Отдача винтовки толкнула его плечо и тело назад. Блэк компенсировал это с точностью, которая меня восхитила, слегка передвинувшись на деревянном подоконнике и удерживая линию огня идеально чистой. Он вставил ещё одну пулю, затем посмотрел через прицел, чтобы оценить результаты первого выстрела.

— Прямое попадание, — сказал голос в наушнике. — Отличная работа, мистер Блэк.

Блэк держал оружие наведённым на тело, которое теперь истекало кровью на обледенелом тротуаре.

— Подстраховаться? — спросил он.

Он научился спрашивать. Они не хотели, чтобы он даже мочился без их согласия.

Последовала очередная пауза, затем раздался голос.

— Нет, — сказал он. — Первый выстрел оказался фатальным. Вы можете идти, мистер Блэк. Более того, мне только что передали, что вам нужно уходить сейчас же. Тело замечено другой стороной. Пока мы с вами разговариваем, об этом сообщается властям. Вы будете под щитом, но если понадобятся дополнительные меры защиты от идентификации, мне велено передать, что вы можете ими воспользоваться…

Блэк не потрудился ответить.

Он точно знал, что за «другую сторону» упоминал мужчина в его наушнике.

Йен Стоун охотился на Блэка так же, как Блэк охотился на него. Кошка и мышка, волк и заяц — они менялись ролями каждый час, каждый день, иногда каждую минуту.

Опустив оружие, Блэк убрался от окна.

Он опустился на пол, немедленно разбирая винтовку и убирая детали в длинный кейс, лежавший на тонком оливково-зелёном ковре. И вновь он работал со скоростью и точностью, которая меня восхищала. Он уже убрал большую часть деталей в пенопластовые прорези внутри кейса, затем поднял руку, выключил наушник и переменил направление своего сознания в мою сторону.

«Ты все ещё там, Мири?» — послал он.

Я научилась прикидываться дурочкой. Наверное, меня должно было беспокоить то, как хорошо я научилась играть ничего не подозревающую подружку. Хотя опять-таки, меня учили пользоваться чем угодно, когда того требовали обстоятельства.

«Хочу ли я знать, что это было?» — я позволила своим мыслям прозвучать чуть резко.

Я ощутила, как Блэк вздохнул.

Я пыталась дать ему шанс рассказать мне вещи, открыться мне о том, где он был, что делал, что на самом деле чувствовал. Я пыталась поддерживать между нами открытую линию на случай, если он передумает… на случай, если я понадоблюсь ему.

Пока этого не случилось. Ни разу.

Я чувствовала стыд, даже сейчас томящийся на заднем фоне как дым. На переднем плане я чувствовала, как он тихо думает о том, что ему надо бы получше меня блокировать. Я чувствовала, как он думает, что теперь меня слишком много в его свете, чтобы он так небрежно относился к поддерживанию этой линии. Он не мог спустя рукава относиться к разделению мыслей, пока находился здесь.

Когда он не ответил, я вновь надавила на него.

«Что ты сейчас делаешь, Блэк? — в этот раз я позволила ему ощутить больше моих настоящих чувств. Беспокойство текло сквозь мои мысли, и я чувствовала, как это обезоруживает его, заставляя стиснуть зубы. — Ты должен знать, что я о тебе беспокоюсь…»

Подавляя свою реакцию, Блэк послал мне импульс заверения. «Просто кое-какую работу для клиента, — послал он в ответ более-менее правдиво. — Я знаю, тебя уже тошнит от этой фразы, но я действительно пока не могу сказать тебе больше, Мири. Я бы сказал, если бы мог».

«Какой клиент? — послала я. — Кто он? Это ты мне можешь сказать хотя бы?»

«Ты уже знаешь, кто он».

«Блэк».

«Я тоже не настолько тупой, как ты думаешь, детка».

Я начала протестовать, но ощутила его улыбку.

Он послал мне импульс жара.

Когда я резко отреагировала, и мой свет вспыхнул в его свете, Блэк отстранился, во второй раз стискивая зубы. Я ощутила, как усиливается его боль. Я чувствовала там интенсивное желание, нарастающее и становящееся почти безжалостным, пока он не взял все обратно под контроль. Я чувствовала, как он думает о сексе. Там мелькали образы… желание. Работа делала все только хуже. Стресс. Он хотел утешения. Он хотел утешения и близости. Черт, он хотел физической разрядки.

Он не знал, как долго сумеет это выносить.

Я оставалась тихой, прямо за стеной, которую он между нами воздвиг.

Я не нарочно так отреагировала, и уж тем более не для того, чтобы причинить ему боль, но я все равно чувствовала себя виноватой. Я честно ничего не могла поделать. Что бы ни удерживало нас так тесно связанными — что бы ни упрощало подслушивание его мыслей и голосов вокруг него — то же самое заставляло меня так сильно хотеть его, что временами я едва могла контролировать себя. Настолько запутавшись в его сознании, мне приходилось делать все, что в моих силах, чтобы не тянуть его к себе.

Я чувствовала, как он скучает по мне.

Для нас обоих это стало непрекращающейся физической болью.

Он несколько раз тоже был близок к тому, чтобы сказать мне.

Близок. Но он не сделал этого.

Я чувствовала, как он думает о том, каким грёбаным трусом он все ещё был со мной.

Стена между нами сместилась, сделалась пористой.

«Я расскажу тебе все, как только смогу, —