У меня за спиной стена. Но у каждой комнаты имеется четыре стены. Так что я поднимаюсь на колени и снова начинаю ползти вдоль нее. Мои пальцы натыкаются на несколько сухих листьев. На паутину. И когда я перестаю на мгновение ползти, то слышу звук чьего-то движения. Вероятно, это жуки. Я ползу еще пару метров, а затем пугаю себя до усрачки, когда моя рука ударяется о металлическую посудину, и тишину разрезает лязгающий звук. Я сажусь на попу и закрываю глаза, ощущая как колотится сердце.
А потом снова тянусь вперед, пытаясь нащупать посудину. Миска оказывается пустой, но когда подношу ее к лицу, то ощущаю запах.
Невозможно вырасти в Вайоминге и не знать, как воняют мыши. В моем родном штате домашних мышей больше, чем самих домов. Я отбрасываю посудину в сторону. Если там была еда, то сейчас ее точно нет. Ее съели грызуны.
Миска, капающая вода и то, что меня отвязали, вызывает желание закричать в темноту. Кто здесь? — Вопрос был бы кстати. — Чего вы хотите? — еще один.
Но я не из тех девушек, что выкрикивают бессмысленные вопросы.
Шаркающий звук слева резко вынуждает меня замереть.
Кто-то прямо здесь со мной.
Кто бы это ни был, он создает этот шум нарочно, пытаясь вызвать у меня ответную реакцию. Но я не одна из тех, кто станет реагировать.
Вместо этого я встаю и прижимаюсь всем телом к стене. Мое сердце снова ускоряет бег — что бы не было тому причиной — и я вынуждена задержать дыхание, дабы прислушаться к тишине комнаты.
— Я знаю, что ты здесь. — Это мой единственный вариант. Кто бы это ни был, он ждет, что я отреагирую. Но я констатирую факт, а не спрашиваю, так что автоматически занимаю сторону нападения.
Молча я жду, мои руки прижаты к бокам, а глаза закрыты, так я могу сосредоточится на окружающих звуках.
Но время идет и мое тело начинает болеть от неподвижности, потому спустя какое-то время я опускаюсь на пол. Голова кажется тяжелой, и я осознаю свою ошибку слишком поздно. В воду что-то добавили.
Я проваливаюсь в сон, гадая зачем они позволили мне вообще проснуться… лишь для того, чтобы потом снова усыпить.
Теперь мы с Гарретом в лесу. Не у реки. На улице осень, что в Монтане равносильно зиме, потому что лето окончательно заканчивается еще в августе. Я оглядываюсь на него, одетого в камуфляж зеленого цвета, а затем смотрю на себя. Мы выглядим как пара и почему-то это делает меня счастливой.
Он подает мне сигнал рукой, и я киваю, отходя от него влево. Недалеко от нас виднеется лось. Мы выслеживали его почти весь день. Если сможем его поймать, то обеспечим себя мясом на всю зиму.
Эти слова Гаррета звучат у меня в голове, но теперь они кажутся моими собственными. Потому что нам обоим нужна еда.
Я передвигаюсь в сторону так тихо, как только могу, пока Гаррет делает тоже самое в другом направлении. Лось прямо перед нами, скрыт за густой посадкой сосен.
Хрустит ветка, и на секунду я паникую. Но не я тому виной, а Гаррет. Однако лось уже несется вперед.
— Не упусти его, Сид. — Голос Гаррета снова звучит у меня в голове. — Ты знаешь, что случится, если ты его упустишь.
Нам придется голодать. Мы в шестидесяти милях от ранчо. У нас есть снегоход, но закончилось топливо. Есть дрова, но нет еды. Еще есть вода. Вот и все.
Страх, который испытал бы любой нормальный человек, когда видит как на тебя несется тонный лось, не воздействует на меня. Я просто нацеливаю на него винтовку. В самое сердце.
Нажимаю курок и отдача ружья толкает меня назад, вынуждая отступить на шаг.
Зверь ревет прямо передо мной, а затем спотыкается и падает на колени.
Гаррет уже рядом, хватает меня за руку.
— Хорошая работа, — говорит он. — Ты почти все угробила, наступив на ту ветку.
Я поднимаю на него глаза, но он улыбается. И я улыбаюсь в ответ.
Глава 5
«Боль в вашей голове. Просто подумайте о хорошем мгновении и окунитесь в него — альтернативная реальность — не худший способ продержаться.»
— Сидни
На этот раз, когда просыпаюсь, я снова привязана к столу. Во рту пересохло, живот урчит, и мне нужно сходить в туалет. Закрывая глаза, я ныряю вглубь себя и снова возвращаюсь в тот день, когда мы охотились. Я так и не дошла до лучшей части этой истории. После того, как расчленили тушку лося и дотащили её домой, нам впервые за несколько недель выдалась возможность наесться до отвала.
Но внешний звук будит меня. Я слышу какой-то шум. И чувствую запах.
Еды. Мяса.
Кто бы он ни был, этот человек явно умеет читать мысли.
Нет, Сид. Они просто знают, как долго ты не ела, вот и все.
— Гаррет? — слово срывается с языка, прежде чем успеваю подумать.
— Попробуй ещё раз, — произносит глубокий голос у меня за спиной.
Я ахаю от удивления.
— Не Гаррет. — Его ботинки стучат о пол, когда мужчина делает шаг в сторону. А затем его рука ложится мне на плечо и сжимает. Я вскрикиваю от боли прежде чем успеваю себя остановить. — Ты воняешь мочой.
Я не говорю ни слова, пока он отпускает мое ноющее плечо и движется вдоль стола. Его пальцы гладят мою кожу над рёбрами, и я осознаю, что моя толстовка куда-то подевалась. На мне все ещё осталась ночнушка, подаренная сестрой Бретта. Но как только это понимание озаряет меня, соски встают по стойке смирно. Его нежные прикосновения на миг прекращаются, словно мужчина в курсе моего состояния. А затем он перемещает свою ладонь на мой живот.
— Голодна?
Закрывая глаза, я шумно выдыхаю. Он снова перемещается, но его рука остаётся на месте. Он скользит ею к моим бедрам, и тепло от его плоти ощущается даже через мои джинсы. В конечном итоге его рука располагается на выпирающей бедренной кости, а затем проникает в передний карман моих джинс, что-то оттуда вытягивая.
— Хмм, — вот и все, что он произносит. А затем поднимает мою ночнушку, обнажая живот, и только в этот момент я понимаю, как здесь холодно. Когда он осторожно кладет свою руку на мой голый живот, все мое тело охватывает дрожь.
А с уст срывается хныканье.
— Зачем ты носишь в кармане жёлудь? — его тон пропитан жестокостью. Словно он спрашивает у меня что-то очень важное.
У меня в голове возникает единственный разумный ответ на данный вопрос, так что я его озвучиваю.
— Он помогает мне чувствовать себя лучше. Я всегда ношу его с собой.
— Всюду?
Я киваю.
— Хмм, — шепчет он в ответ.
Напряженно сглатывая, я не открываю глаз, пока его рука снова скользит к моей бедренной кости.
— Я