(глава 7) — описывают естественные эксперименты, в которых исторические последствия некоего масштабного возмущающего фактора (африканской работорговли, британского колониального господства в Индии и институциональных реформ, сопровождавших революционные завоевания французов, соответственно) поддаются сравнению, поскольку в каждом случае возмущение происходило в географически разрозненных регионах какой-то одной обширной территории. Поэтому, сравнивая области, затронутые возмущением, с остальными регионами этой территории, можно выдвинуть правдоподобную и поддающуюся проверке гипотезу о том, что общие социальные различия, наблюдаемые между этими двумя типами регионов, возникли на основе активности или неактивности возмущающего фактора, а не неких иных различий между ними. Если, однако, те и другие регионы «возмущались» каким-либо географически обоснованным способом (например, все регионы, затронутые возмущением, находились на юге или в горах на большой высоте), то столь же правдоподобной была бы гипотеза о том, что наблюдаемые социальные различия вызваны именно географическими причинами, а не наличием или отсутствием определенного возмущающего фактора. Конечно, все три исследования должны также обосновать направление причинно-следственной связи: в самом ли деле причиной наблюдаемых различий стали возмущающие факторы, или, быть может, инициаторы возмущения (соответственно, работорговцы, британские колонизаторы и французские завоеватели) выбрали конкретные регионы географически неоднородной территории из-за уже существовавших особенностей, которые и следует считать реальной причиной сегодняшних различий?

В одной из этих трех работ, принадлежащей перу Нейтана Нанна, рассматривается уже не раз обсуждавшийся вопрос последствий работорговли для современной Африки. Нанн сравнивает современные африканские государства, чьи территории в прошлом в различной степени испытали на себе последствия вывоза рабов через Атлантический или Индийский океаны, через Сахару и Красное море. Из одних регионов Африки вывезли огромное количество невольников, в то время как из других — практически никого. Оказывается, сегодня первые регионы, как правило, более бедны, чем вторые, и Нанн утверждает, что именно работорговля послужила причиной этих экономических различий, а не наоборот.

В том же ключе Абхиджит Банерджи и Лакшми Айер обращаются к нерешенному вопросу о влиянии британского колониального правления на Индию. По их мнению, в областях Индии, которые ранее находились под непосредственным контролем британского правительства, сегодня, как правило, меньше школ и дорог с твердым покрытием, ниже уровень грамотности и объемы бытового потребления электроэнергии, чем в областях, в прошлом не испытывавших столь сильного колониального влияния.

Дарон Аджемоглу, Давиде Кантони, Саймон Джонсон и Джеймс Робинсон углубляются в изучение спорного вопроса о последствиях масштабных институциональных реформ, проведенных Наполеоном в завоеванных им областях Европы. Авторы сравнивают германские территории, претерпевшие подобные коренные институциональные изменения, с остальными германскими землями, и описывают исторические стечения обстоятельств, которые стали катализатором изменений в географически разрозненных регионах по всей Германии. Эти институциональные изменения привели к повышению уровня урбанизации, но лишь после паузы, продлившейся несколько десятилетий, — из-за более позднего начала промышленной революции. В то время как области, которые пережили институциональные изменения, приняли промышленную революцию, области, которые цеплялись за свое старое устройство, сопротивлялись ей.

В завершающем книгу эпилоге изложены размышления о методологических трудностях, встающих перед авторами этих и иных естественных экспериментов, в ходе которых история человечества изучается с помощью сравнительных методов. Среди этих трудностей — эксперименты, в которых фигурируют либо различные возмущающие факторы, либо различные начальные условия; «выбор» регионов, подвергшихся возмущению; отложенное во времени проявление последствий возмущения; проблемы в установлении причинно-следственной связи по наблюдаемым статистическим корреляциям — например, обратная каузальность, искажение опущенной переменной и лежащие в их основе механизмы; попытки избежать чрезмерного упрощения и, наоборот, чрезмерного усложнения объяснений; «операционализация» неясных феноменов (например измерение и другие исследования счастья); роль квантификации и статистики; а также напряжение между узкими тематическими исследованиями и широкими обобщениями.

Что касается стиля и формата нашей книги, мы признаем, что сборникам работ разных ученых часто присущи определенные минусы: избыток глав и авторов, избыток страниц, но при этом недостаток единства и недостаточная цельность редактуры. Каждый из нас в прошлом составил по крайней мере два сборника статей, и нам болезненно ясна мысль о том, какие усилия необходимы для достижения гармоничного результата. Своим прошлым соавторам мы так надоедали, что, по некоторым подсчетам, создание каждой книги стоило нам, в среднем, двух дружеских связей на всю жизнь и еще нескольких — по крайней мере, лет на десять. К счастью, все авторы в этой книге читали работы друг друга на стадии черновиков и в течение двух лет, что мы трудились над этим проектом, реагировали на наши бесконечные просьбы о пере- и доработке с неизменной любезной отзывчивостью. Каждую главу также прочло полдюжины «традиционных» историков, чьи предложения мы включили в текст или иным образом учли[7].

Джаред Даймонд и Джеймс А. Робинсон

Мы с радостью признаем, что находимся в неоплатном долгу перед Робертом Шнайдером и его коллегами, а также перед множеством наших собственных коллег и иных рецензентов, анонимных и нет, за их щедрое внимание и советы, которые помогли создать эту книгу и сделали ее лучше.

1. Контролируемое сравнение и полинезийская культурная эволюция

В начале января 1778 года корабли Ее Величества «Резолюшн» и «Дискавери» под командованием капитана Джеймса Кука плыли по неизведанным водам северной части Тихого океана, следуя к побережью Нового Альбиона, как тогда называли тихоокеанский северо-запад США. По приказу Адмиралтейства Кук должен был пополнить запасы на острове Таити, уже хорошо знакомом ему по двум предыдущим плаваниям, а потом двинуться на север в поисках легендарного Северо-западного прохода. Восемнадцатого января впередсмотрящий корабля «Резолюшн» заметил на северо-востоке остров, высоко вздымающийся над уровнем моря; вскоре к северу от него проступил второй вулканический пик. На следующий день Кук и его команда установили первый контакт с одним из самых изолированных сообществ в мире — полинезийцами гавайского острова Кауаи.

Кук уже бывал в Полинезии. Впервые он посетил Таити десятью годами ранее по поручению Лондонского королевского общества, чтобы наблюдать проход Венеры по диску Солнца 3 июня 1769 года. Выполнив эту миссию, Кук занялся исследованием других островов архипелага, который он назвал островами Общества, а затем пустился в беспрецедентное путешествие вокруг Новой Зеландии. В 1772 году Адмиралтейство снова отправило его в Тихий океан, чтобы Кук нашел Южную землю (Terra Australis) — материк, существование которого давно уже предполагалось, но только гипотетически. Корабли Кука спустились на юг дальше, чем кто-либо из европейских мореплавателей до него; кроме того, капитан исследовал и нанес на карту очередную часть Полинезии, в том числе острова Туамоту, Тонга, южные острова Кука, остров Пасхи и Маркизские острова.

За десять лет плаваний по центральной части Тихого океана, картографирования островов и знакомства с их жителями капитан Кук накопил обширные познания и научился глубоко понимать народы, которые мы сегодня объединяем под именем полинезийцев[8]. Первым, что привлекло его