Наша еда прибыла, и я остановился, чтобы сделать несколько укусов, смакуя каждый кусочек. Гамбургеры и картофель фри точно не в одобренном списке.
— Короче. Меня пригласили в Сан-Диего после окончания учебы, и я сыграл один сезон. Но потом Рика взяли режиссером в большой проект, и он захотел, чтобы и я в нем поучаствовал. Так что в межсезонье я снимался в его фильме. Это привлекло внимание одного режиссера, который искал мужчину на второстепенную роль, и так случилось, что я подошел. И какая роль! Это было очень серьезное предложение. Очень. Это могло дать старт настоящей карьере, понимаешь? И я думал в тот момент, что у меня может реально получиться стать актером, это была дилемма. Тренировки вот-вот начнутся, а у меня роль на кону. Мне пришлось выбирать. Футбол или игра.
— Когда ты говоришь, отыграл сезон в Сан-Диего… — она замолкает с выжидательным выражением лица.
— Чарджерс.
— Ты имеешь в виду Национальную футбольную лигу?
Я киваю.
— Ты играл профессионально в футбол?
Я пожал плечами.
— Один сезон, да.
— На какой позиции?
— Защитник.
— Я ничего не знаю о футболе, поэтому не знаю, что это значит.
— Защитник может быть либо блокирующим, либо задним бегущим15, в зависимости от стиля игры команды. Я был больше блокирующим. — Это не важно. Я с ним завязал.
— Ты скучаешь по футболу?
— Не очень, — говорю сразу, качая головой, но потом сдаю назад и пробую еще раз. — Ну, это не совсем верно, на самом деле. Думаю, есть некоторые вещи, по которым скучаю. Тренировки с ребятами. Отработка с десятью или пятнадцатью парнями приносит гораздо больше удовольствия, чем занятия по четыре – шесть часов каждый день в тренажерном зале с одним жестким тренером. Я скучаю по кайфу от состязаний. Это больше всего. Нагрузки на полную катушку, требования к себе по максимуму. Когда ты там, на поле, с этими нехилыми ребятами, пытающимися достать тебя, ты просто делаешь все, что в человеческих силах, чтобы выбить мяч, останавливая их и блокируя. Это кайф, понимаешь? Я скучаю по этой части.
— Чего тебе не хватает?
— Необходимость выложиться по полной в каждой отдельной игре, на каждой тренировке. Ты не можешь ни на секунду расслабиться. Так много ребят, горящих желанием подняться, таких здоровых, талантливых ребят, которые просто жаждут занять твое место в стартовом составе. И мне не хватает драк. Даже если на тебе щитки, и парень ростом под два мера со ста сорока пятью килограммами твердых мышц налетает на тебя, это ох*енно больно. Правда, я не очень скучаю по этому.
Я замечаю, что она снова перевела разговор обратно на меня.
— Хватит обо мне. Расскажи мне что-нибудь о себе.
Она немедленно закрывается. Пока задаю вопрос, она сидит лицом ко мне, ногой опираясь на мой стул, и потягивает свой напиток, кивая и посматривая на меня. Как только вопрос задан, она отворачивается, ставит ногу на подножку своего стула и наклоняет голову, смотря вниз на свой напиток.
— Нечего рассказывать.
Она поднимает плечо небольшим, пренебрежительным жестом.
— Выросла в пригороде за пределами Детройта. Ходила в школу Саутфил-Латруп. Только что окончила Университет Уэйна со степенью бакалавра в области социальной работы, начну учиться в магистратуре осенью. Убираюсь в Детройтском Университете Иезуитов, живу в центре Детройта.
Я вздыхаю.
— Дез. Это как... сокращенная версия краткого содержания. Ведь тебе есть, что еще рассказать мне.
Она пожимает плечами, качает головой и опустошает бокал.
— Не совсем. — Она поглядывает в окно. — Похоже, что дождь утих. Думаю, я пойду домой. Спасибо за ужин. И, знаешь, ты... преследуешь меня.
Прежде чем я могу осознать ее слова, она хлопает десятидолларовой купюрой о барную стойку и выходит через входную дверь, бегом поднимаясь обратно на холм. Я рычу от бессилия. Она – самый закрытый человек, которого я когда-либо встречал. Это смешно. Очевидно, ей есть что скрывать или есть что-то, о чем она на самом деле просто не хочет говорить.
Я оставляю стодолларовую купюру на барной стойке и смахиваю ее десятку в кошелек, а потом бегу под дождь за ней.
Она не сорвется с крючка так легко.
ГЛАВА 3
ДЕЗ
Я выбегаю из бара на мокрую от дождя улицу. Мне нужно убежать от него, необходимо скрыться от пронзительных глаз, от жара его тела, который, кажется, просто засасывает меня, притягивает к себе ближе. И кое-что еще: Адам просто... как магнит. Завораживает. Заставляет хотеть говорить с ним обо всем. Доверять ему.
Но... я не доверяю. Никому. Никогда. Даже Рут, которая многое знает обо мне и о моем прошлом. Мы обе прошли через воспитательную систему, поэтому она понимает меня и ни о чем лишнем не спрашивает. А сама я и не рассказываю. Мы все еще друзья, потому что позволяем прошлому остаться в прошлом; мы все забыли и двигаемся дальше, притворяясь, что ничего не произошло.
Я не могу доверять Адаму. Это будет верхом идиотизма. Он – известная кинозвезда, которая останется здесь только на выходные. Я никогда не увижу его снова, чтобы ни случилось. И уже не случится, теперь, когда я сбежала. У него были намерения. Когда кто-то, как он, проявляет интерес к незнакомой девушке, находясь на отдыхе в поездке, ему нужна только одна вещь. Я – определенно не тот тип девушки, что пойдет в номер отеля какой-то кинозвезды на одну ночь разврата. Нет, нет и нет. Это не для меня. По многим обстоятельствам, это просто не для меня. И ему не нужно знать никаких причин.
Хоть я и была мокрой, пройдя полквартала, то после вымокла окончательно. Дождь пропитывает водой каждый сантиметр. Обувь хлюпает при каждом шаге, волосы тяжелеют, отчего насквозь промокшая грива прилипает к спине, а джинсы – к ногам. Я медленно иду и пытаюсь убедить себя, что сделала правильный выбор, оставив Адама в «Мустанге».
Даже если и сделала... Чем больше он расспрашивал обо мне, тем больше чувствовала себя просто зажатой, закрытой. Это было несправедливо по отношению к