– Мы обязаны любить все творения Божьи, но перемены и их принятие должны происходить медленно, в приемлемом для наших норм и обычаев темпе.
– Понятно, – сказал я и, сославшись на желание посмотреть на красивые скульптуры, направился туда, где Лабораторный кролик все еще отряхивал себя от пыли. Если он и знал, что я из Крольнадзора, то не подал виду, и даже кивнул мне, здороваясь. Но я так и не смог найти у него никаких особых примет, ни на шубке, ни в усах, ни в глазах, нигде.
– Будем через пять минут, Нокс, – раздался у меня в ухе голос Безухого. – Подтверди, что подозреваемый все еще в церкви.
Я два раза постучал по микрофону на моем запястье и с деланым интересом уставился на впечатляющий ряд захоронений. Я был рад, что оперативники скоро снимут с меня бремя активных действий. Я хорошо отработал и проявил себя перед начальством. Моя карьера была в безопасности.
Я услышал, как с двух сторон распахнулись двери церкви, и повернулся, думая, что прибыли оперативники. Но внутрь вошли не они, а кролики – и все они были Лабораторными. Всего их было девять, и они быстро похватали волонтерские накидки, которые им выдал священник. Через несколько минут они могли безнадежно перемешаться друг с другом. Я посмотрел на нужного нам кролика, и он, безмятежно улыбаясь, посмотрел на меня в ответ. Он точно был тем, кто нам нужен, но он вот-вот должен был оказаться в толпе других Лабораторных, и я ни за что не смог бы ни отличить его, ни узнать, кто он такой.
Однако я ошибся. В ту же секунду засияло солнце, его лучи проникли через окно церкви, и пучок белого света озарил Ушастого 7770, отчетливо просветив его уши. Слева, на высоте примерно в две трети от основания уха, я увидел запоминающийся узор из сосудов, похожий на приплюснутую розу Тюдоров.
Не успел я ничего сказать, как новоприбывшие кролики-волонтеры окружили нас. Они, не останавливаясь, двигались, поворачивались и менялись местами, так что я очень быстро запутался, кто из них кто. Я был впечатлен. 7770 оказался умным и проворным, он всегда шел на шаг впереди Безухого. Кроличье Подполье явно существовало, и этот Лабораторный кролик, кем бы он ни был, в нем состоял. И если я увижу его вновь, то точно смогу его опознать.
Если, конечно, в этот миг за ним будет гореть яркий свет.
Грисвольд и сплетни
Поскольку кролики не любили менять устаревшие вещи, они выбирали бытовую технику, которая могла проработать как минимум полвека. В ходу были тостеры «Дуалит», стиральные машины «Хуверматик», винтажные миксеры «Кенвуд Шеф», стационарные телефоны из семидесятых, швейные машины с педалью и крупноформатные камеры. Они обожали сами проявлять свои снимки и считали, что чем старее технология, тем лучше.
– Как дела на работе? – спросила Пиппа, когда я вернулся домой после подведения итогов задания. Даже своей дочери я всегда говорил, что я всего лишь обыкновенный расчетный бухгалтер. Я лишь однажды признался кое-кому, что работаю опознавателем, и последствия были печальными. Повторять такое мне не хотелось.
Поэтому я не мог рассказать ей, что у всех трех арестованных Лабораторных кроликов была правдоподобная легенда и подлинные документы, и нам так и не удалось убедить их изменить показания. Я не мог рассказать ей, что в портфелях у них оказались сэндвичи, девять йо-йо, пакетики клубничного десерта «Энжел Делайт» и кроличья версия журнала «Вог». Я не мог рассказать ей, что Безухий пытался получить у Старшего Руководителя добро на использование «более жестких методов допроса», но ему отказали, потому что операция должна была остаться в секрете. Я не мог рассказать ей, что теперь я один мог опознать Ушастого 7770; не мог рассказать ей, что завтра я буду разглядывать физиономии всех Лабораторных кроликов, какие только были в нашей базе, пока не найду нужного; и не мог рассказать ей, что задержался на работе, потому что хозяин уиппета поздно за ним вернулся. Мне пришлось час сидеть с ним, пока он трясся и смотрел на меня своими печальными, выпуклыми глазами, похожий на тощую собачью копию Петера Лорре[25].
Я мог сказать ей лишь одно:
– На работе… все как обычно. А как твои дела?
– У нас сегодня был однодневный курс под названием «Почему электронные таблицы – это не скучно», так что тоже все ровно.
Затем Пиппа приготовила ужин, и, как и следовало ожидать, к нам заявился Виктор Маллет. Он хотел узнать, выяснил ли я, откуда взялась «эта крольчиха». Я сказал ему, что, судя по всему, она была тут просто проездом.
– Она наверняка что-то затевает, – тяжело вздохнув, сказал Виктор. – Кролики всегда что-нибудь затевают.
– Ты хоть слово правды ему сказал? – спросила Пиппа, когда Виктор ушел.
– Не-а. Она живет в Леминстере со своим третьим мужем. Тоби ни слова.
– Как скажешь.
Две последующие недели я все свои рабочие часы посвящал тому, что пытался опознать Джона Ушастого 7770, и по прошествии этого времени, просмотрев лишь тридцать пять процентов имевшихся у нас фотографий Лабораторных самцов, так ничего и не добился.
– Может быть, 7770 даже нет у нас в базе, – говорила Флемминг, желавшая, чтобы я поскорее вернулся к своим обычным обязанностям. Однако Безухий обратился к Старшему Руководителю, и мне пришлось продолжить разглядывать кроличьи морды, отвергая лишь те фотографии, где я как минимум на семьдесят шесть процентов был уверен, что это не он. Безухий, обведенный вокруг пальца своими же сородичами, воспринял это как личное оскорбление, особенно после того, как кто-то, чтобы окончательно раздразнить его, привязал на задний бампер его «Эльдорадо» два длинных серых чулка. Шутник явно намекал на его отрезанные уши и высмеивал попытку замаскироваться, хотя лично мне казалось, что глазная повязка и тэм-о-шентер выглядели настолько ненарочитыми и странными, что никак не могли броситься в глаза.
В те выходные во время Блицкнига мы почтили мистера Битона двадцатисекундным молчанием, достойным памяти надежного члена нашей команды. Пока мы библиотекарствовали, Норман и Виктор Маллет с предвкушением ожидали возвращения Конни, но она так и не появилась. Поэтому братья решили, что я прав и она была в городке всего лишь проездом.
Еще одну неделю я безуспешно искал хоть что-то похожее на приплюснутую розу Тюдоров в ушных сосудах кроликов. Тем временем из Хемлок Тауэрс вывезли пожитки мистера Битона. Все хорошие вещи разобрали его ближайшие родственники, а книги были проданы в магазин «Эддиманс Букс» в Хэй-он-Уай. В оставшихся никчемных безделушках покопались его дальние родственники, надеявшиеся найти там что-нибудь ценное, а его проект по производству МДФ, тщательно разрабатываемый на протяжении двадцати лет, выбросили в контейнер и, по иронии судьбы, увезли,