Прежде чем ответить, Джексон выдержал долгую паузу:
– Это значит, что упомянутому мной агенту осталось жить меньше месяца.
– Она никогда не осмелится уничтожить своего человека, – произнес Ллойд, не веря своим ушам.
– Не забывайте, что он – нелегал. Отдела ЦРУ, в котором он работает, официально вообще не существует.
– Ведь он ваш хороший друг, не так ли?
– Да, – коротко ответил Джексон.
– Тогда позаботьтесь о том, чтобы он остался в живых.
– И как это работает? – спросила директор.
– Все очень просто, – ответил ей профессор Зиглер, руководитель Отдела научно-технического обеспечения ЦРУ. Он повернулся к компьютеру и нажал несколько кнопок. На экране возникло лицо Тома Лоренса.
В течение нескольких секунд они слушали президента, после чего Декстер сказала:
– Ну и что здесь такого? Мы и раньше слышали, как Лоренс произносит речи.
– Но вы никогда не слышали именно этой речи.
– Что вы имеете в виду? – спросил Гутенберг. На лице профессора засияла почти детская улыбка:
– Я заложил в память компьютера более тысячи речей и интервью президента за последние два года. Каждое произнесенное им в этот период слово хранится в памяти. Это значит, что я могу заставить его высказаться на любую тему по вашему выбору. Программа была создана на случай войны: если президент Соединенных Штатов погибнет, мы сможем заставить противника поверить в то, что он жив.
Декстер вслух принялась размышлять о возможностях, открывающихся благодаря этому чуду техники:
– Если компьютеру зададут вопрос, сможет он дать подходящий ответ?
– Сам нет, – признал Зиглер. – Но если вы скажете, на какого рода вопросы ему придется отвечать, я смогу обмануть даже мать Лоренса.
– Значит, все, что нам надо сделать, – это предугадать вопросы собеседника, – произнес Гутенберг.
– Что не так трудно, как кажется, – сказал Зиглер. – Если вы подготовите начальные и завершающие реплики разговора, а также, скажем, пятьдесят фраз, на которые придется реагировать президенту, я смогу гарантировать, что он проведет беседу вполне убедительно.
– Сколько времени вам понадобится на подготовку программы? – спросил Гутенберг.
– Сколько времени понадобится вам на то, чтобы определить темы разговора? – ответил Зиглер вопросом на вопрос.
Коннор взял трубку.
– В чем дело, Джоан?
– Личный секретарь президента на проводе.
В следующее мгновение Коннор услышал в трубке женский голос:
– Мистер Фицджеральд? Соединяю вас с президентом.
В трубке что-то щелкнуло.
– Добрый день, – произнес знакомый голос.
– Добрый день, господин президент.
– Полагаю, вы знаете, по какому поводу я вам звоню.
– Да, сэр, знаю.
Профессор Зиглер нажал кнопку «Вступительное слово». Декстер и ее заместитель затаили дыхание.
– Я посчитал нужным лично позвонить вам, чтобы вы осознали всю важность предстоящей вам работы. – Пауза. – У меня нет ни малейших сомнений в том, что вы – именно тот человек, которому по плечу это задание.
Зиглер нажал кнопку «Ожидание».
– Спасибо за доверие, господин президент, – ответил Коннор. – И спасибо, что нашли время позвонить лично.
– Номер одиннадцать, – сказал Зиглер.
– В сложившихся обстоятельствах я не мог поступить иначе. – Пауза.
– Спасибо, господин президент. Я считал невозможным приступить к заданию, не убедившись, что приказ исходит непосредственно от вас.
– Номер семь.
– Мне понятна ваша озабоченность. – Пауза.
– Номер девятнадцать.
– Когда дело будет сделано, может, вы с женой найдете время посетить меня в Белом доме? – Пауза.
– Это была бы для нас большая честь, сэр.
– Завершающая фраза, – сказал Зиглер.
– Хорошо. Буду с нетерпением ждать встречи. – Пауза. – Было приятно с вами пообщаться. До свидания.
– До свидания, господин президент.
Коннор все еще сидел с трубкой в руке, когда в комнату вошла Джоан.
– Ну вот и еще один миф рухнул, – сказала она. Коннор вопросительно поднял бровь. – Он гласил, что президент ко всем обращается по имени.
Гутенберг вручил ему конверт, в котором лежали четыре паспорта, три авиабилета и целая куча купюр разных стран.
– Мне что, не надо за все это расписываться? – спросил Коннор.
– Оформлением бумажек займемся, когда вы вернетесь. Прибудете в Москву, сразу же аккредитуйтесь в предвыборном штабе Зеримского в качестве журналиста из Южной Африки. Вам дадут агитационные материалы и подробный график его предвыборной кампании.
– У меня в Москве будет связной?
– Да, Эшли Митчелл, – Гутенберг помедлил. – Это его первое серьезное задание. У него инструкция войти в контакт с вами только в случае, если вам придется работать. Тогда он снабдит вас оружием.
– Каким?
– Как обычно, «Ремингтон-700» ручной сборки, – ответил Гутенберг. – Но, если, по результатам опросов, Чернопов будет впереди, ваши услуги не понадобятся и вы вернетесь в Вашингтон на следующий же день после выборов. Надеюсь, все обернется именно так.
– Дай-то Бог, – сказал Коннор и вышел от заместителя директора, не подав ему руки.
– Вы абсолютно уверены, что не останется никаких следов его работы на нас? – спросила Хелен Декстер.
– Абсолютно, – ответил Гутенберг. – Не забывайте, что, будучи нелегалом, он не числится ни в каких списках.
– А его жена?
– Почему она должна что-то подозревать? Она прекрасно понимает, что он не мог отказаться от последнего поручения «Мэриленд иншуранс».
– Но есть еще и его бывшая секретарша.
– Я приказал перевести ее в ближневосточный отдел Лэнгли. Ей придется сидеть в офисе с шести вечера до трех ночи. Я заезжу ее так, что у нее не будет сил думать ни о чем, кроме пенсии.
– Хорошо. Где сейчас находится Коннор Фицджеральд?
Гутенберг посмотрел на часы:
– Над Атлантическим океаном. Примерно через четыре часа он приземлится в лондонском аэропорту «Хитроу». Он летит под именем Мартина Перри.
– Похоже, вы продумали все, кроме того, что будет, когда он вернется в Вашингтон, – сказала директор.
– Он не вернется в Вашингтон, – ответил Гутенберг.
– Как Стюарт? – спросила Мэгги.
– Прилетает в Лос-Анджелес через две недели. Не могу дождаться, – ответила Тара.
– Вы сразу же летите к нам?
– Я же тебе говорила: мы собираемся взять машину и прокатиться вдоль Западного побережья.
– Пожалуйста, поезжай осторожно.
– Мама, за девять лет, что я вожу машину, меня ни разу не оштрафовали. Поэтому хватит беспокоиться, и скажи лучше, что ты делаешь сегодня вечером.
– Хочу пойти в оперу. На «Богему» с Пласидо Доминго. Я решила дождаться отъезда отца и пойти одна – он все равно заснул бы уже в первом акте.
– Почему ты не позвала с собой Джоан?
– Я звонила ей на работу, но, похоже, там сломался телефон. Попробую попозже позвонить ей домой.
– Ну ладно. Пока. Созвонимся завтра, – попрощалась Тара. Она знала, что, пока Коннора нет дома, мать будет звонить ей каждый день.
Когда Коннор уезжал за границу, Мэгги пыталась полностью сосредоточиться на университетских делах: на заседаниях поэтического общества и занятиях кружка ирландского танца, где она преподавала. Глядя на танцующих студентов, она вспоминала Деклана О'Кейси. Теперь он был известным профессором математики в Чикагском университете. Он так и не женился и до сих пор каждый год присылал Мэгги открытки на Рождество и – неподписанные – ко дню Святого Валентина.