– Сэр, мне казалось весьма вероятным, что…
– В таком случае следовало заняться и магистралями Нью-Йорка и Джерси, и шоссе Лонг-Айленда, и так до самого Сент-Луиса, поскольку их тоже можно считать вероятными путями отхода преступника.
Чуть опустив голову, она продолжала смотреть в глаза Перетти. Они были примерно одного роста, только мужчина носил туфли с высокими каблуками.
– Меня уже замучили звонками и начальник полиции, и представитель портовых властей, и секретариат ООН, и директор вот этого местечка, – мотнул он головой в сторону центра. – Мы нарушили все расписание конференции. И речь сенатора, и выступление мэра пошли коту под хвост, не говоря уже о том, что на дорогах всего Западного побережья царит полная неразбериха. Железная дорога проходит в пятидесяти футах от места, где обнаружена жертва, а улица, которую вы перекрыли, – в двухстах футах в сторону, да еще и на тридцать футов выше. Даже ураган «Ева» не смог так разрушить северо-восточное направление «Амтрак», как это удалось вам.
– Я просто подумала…
Перетти улыбнулся. Амелия Сакс была красивой женщиной, и ее прежняя работа по охране фотомоделей на Медисон-авеню добавила ей шарма. Поэтому он решил простить ее.
– Патрульный офицер… – он взглянул на пластинку с ее именем, прикрепленную к бронежилету, – Сакс, полагаю, этот урок не пройдет для вас даром. Работа на месте преступления не должна нарушать общей гармонии. Конечно, было бы прекрасно после каждого убийства ограждать полгорода и задерживать миллиона три подозреваемых. Но это, конечно, невозможно. Поэтому постарайтесь находить впредь более конструктивные решения.
– Дело в том, сэр, – уже более решительно заметила Амелия, – что меня сегодня переводят с патрульной службы. Ровно в полдень.
Перетти кивнул и весело улыбнулся:
– Тогда сказанного мной вполне достаточно. Тем не менее укажите в отчете, что остановка поезда и перекрытие движения по улицам полностью были вашей инициативой.
– Да, сэр. Не возражаю, потому что так оно и было.
Он что-то порывисто записал в черный блокнот.
Когда же это кончится?..
– А теперь уберите эти мусорные баки и займитесь регулировкой движения. Все ясно?
Не отвечая ни слова, Сакс повернулась и направилась к улице, где начала неторопливо разбирать возведенную ею преграду. Каждый проезжавший мимо водитель считал своим долгом обругать ее последними словами. Сакс посмотрела на часы.
Оставалось ровно шестьдесят минут.
Ну, с этим еще можно смириться.
Глава 2
С тугим хлопаньем крыльев сокол-сапсан уселся на карниз. Утренний воздух был чист и прозрачен, что предвещало жаркий день.
– А вот и ты, – прошептал мужчина и склонил голову, прислушиваясь к звонку, прозвучавшему у входной двери. – Это он? – крикнул мужчина в направлении лестницы.
Не дождавшись ответа, Линкольн Райм вновь посмотрел в окно. Голова сокола рывком повернулась в его сторону. У птицы это движение никогда не получалось плавным. Райм обратил внимание, что ее когти испачканы кровью. С черного крючковатого клюва свисал кусок желтоватой плоти. Сокол вытянул короткую шею в сторону гнезда – движением, больше напоминавшим змеиное, нежели птичье, – и уронил кусок мяса в распахнутый клювик голубоватого пушистого птенца. «Я смотрю на единственного хищника в этом городе, – думал Райм, – которому нечего и некого бояться, кроме Господа Бога».
Он услышал шаги. Кто-то поднимался по лестнице.
– Это был он? – спросил мужчина Тома.
– Нет, – коротко ответил молодой человек.
– А кто тогда? Ведь был звонок, не так ли?
Том повернулся к окну:
– Птица вернулась. Посмотрите, карниз испачкан кровью. Вам видно отсюда?
На фоне неба появилась голова сокола-самки, перья которой отливали металлическим блеском. Том подошел к окну.
– Они постоянно вместе. Они что, образуют пары на всю жизнь, как и гуси?
Линкольн посмотрел на молодого человека, который, согнувшись, разглядывал гнездо сквозь грязное забрызганное стекло.
– Так кто это был? – повторил свой вопрос Райм.
Молодой человек тянул с ответом, и Линкольна это раздражало.
– Посетитель.
– Посетитель? Ну-ну, – хмыкнул Райм.
Он попытался вспомнить, когда к нему приходили последний раз. Месяца три назад? Кто же это был? Кажется, корреспондент или какой-то дальний родственник. Ах да! Питер Тейлор – специалист по болезням позвоночника. Да, несколько раз заходила Блэйн, но ее никак нельзя причислить к разряду посетителей.
– Наверное, им холодно, – заметил Том и попытался открыть окно. Молодость всегда принимает скоропалительные решения.
– Не надо его открывать, – остановил помощника Райм. – И черт возьми, скажи наконец, кто пришел.
– Им холодно.
– Ты только побеспокоишь их. Если хочешь, можешь выключить кондиционер. Да я и сам его выключу.
– Мы поселились здесь первыми. – Том не оставлял попыток приподнять оконную раму. – Свив здесь гнездо, соколы знали, что место уже занято.
Птицы зорко смотрели в ту сторону, откуда раздавался шум. Впрочем, они всегда так смотрели. Вцепившись когтями в карниз, соколы сидели и важно озирали принадлежащие им владения, простиравшиеся до самого парка с поникшими от жары деревьями.
– Кто пришел? – не отступал Райм.
– Лон Селитто.
– Лон?
Что ему здесь надо?
Том оглядел комнату, в которой царил полнейший беспорядок, о чем он тут же сказал Райму.
Райму никогда не нравилась суета, возникавшая в доме во время уборки. Его всегда раздражали шум и гудение пылесоса. Линкольна вполне удовлетворяло убранство его комнаты, которую он считал своим офисом. Она находилась на втором этаже домика в готическом стиле, расположенного в Вест-Сайде рядом с Центральным парком. Комната имела большую площадь – двадцать на двадцать футов, и на каждом из них «проживали» дорогие Райму вещи. Иногда Линкольн расслаблялся: он закрывал глаза и пытался определить, чем пахнет та или иная вещь в его комнате – например, тысячи книг и журналов, стопки альбомов с фотографиями, напоминавшие Пизанскую башню, радиодетали и телевизионные блоки, пыльные электрические лампочки и всевозможные справочники. Винил, латекс, перекись водорода. Обивка мебели.
Три сорта шотландского виски.
Соколиный помет.
– Я не хочу его видеть. Скажи, что я сейчас очень занят.
– С ним пришел молодой полицейский. Эрни Бэнкс. Нет, по-моему, это игрок в бейсбол, если не ошибаюсь. Вам все же следовало бы разрешить мне провести здесь уборку, – заворчал Том. – Иногда мы даже не замечаем грязи, пока нам не нанесут визит посторонние люди.
– Визит? Как это чудно прозвучало. Я бы даже сказал, старомодно. А вот как тебе понравится следующая фраза: «Пошли-ка вы все отсюда к чертовой матери!»? Кажется, это что-то из декадентского этикета.
Беспорядок…
И хотя Том, без сомнения, имел в виду бардак только в комнате, Райму почему-то показалось, что помощник подразумевал и своего хозяина.
Волосы у Линкольна оставались по-прежнему черными и густыми, как у двадцатилетнего юноши, хотя он был вдвое старше, но пряди перепутались и торчали в разные стороны: вечно грязные и непричесанные, они могли вызвать лишь чувство брезгливости. Его щеки покрывала неприятная трехдневная щетина. К тому же сегодня утром Райм проснулся с покалыванием и щекотанием в ухе, что означало одно: о волосках, растущих на разных частях лица, также следовало бы позаботиться. Ногти (как на руках, так и