— Моей клиентке семьдесят восемь лет, и она горда тем, что дожила до такого возраста в полном здравии. Она очень богата и живет в пентхаусе лучшего здешнего отеля. Из-за катаракты на обоих глазах она наполовину слепа. Операций она боится панически и отказывается исправить зрение. Ей нужна женщина, которая будет жить с ней и исполнять все ее прихоти. Отвечать на письма, читать газеты, помогать одеваться, ходить с ней в магазин и так далее. С ней легко ладить, она добрая, отзывчивая, не выносит склок и скандалов. Прибираются в квартире горничные отеля. У нее есть шофер. Она полностью дееспособна, если не считать слепоты.
— Тогда я, думаю, окажусь полезной, — без промедления ответила Шейла. — Я — профессиональная медицинская сестра. Четыре года проработала в больнице Фонда Пендика в Нью-Йорке. А до того ассистировала доктору Гордону Фосдику, одному из ведущих хирургов Вашингтона, и была его секретарем. Я умею стенографировать и печатать. Вожу машину. Говорю по-французски и играю на музыкальных инструментах.
Паттерсон все записал.
— Звучит неплохо. Не то чтобы миссис Морели-Джонсон нужна медицинская сестра, но в таком возрасте всякое случается. — Он вгляделся в Шейлу. — Но, мисс Олдхилл, будучи профессиональной медсестрой, вы можете найти что-нибудь более интересное, чем место компаньонки старой дамы?
На мгновение она опустила глаза на кожаную сумочку, затем вновь посмотрела на Паттерсона:
— Наверное, могла, но я очень устала. Особенно за четыре последних года. Мне нравится этот город. Возможно, вы даже не представляете себе, мистер Паттерсон, сколь утомительна работа в больнице. — Значит, она знает его фамилию, с удовлетворением отметил Паттерсон. — Я хочу найти что-нибудь полегче. Видите ли, я играла на скрипке. И потянула мышцу на смычковой руке. Врачи сказали, что все придет в норму, если ограничить нагрузку на руку. Тогда я снова буду играть.
Паттерсон изогнул бровь:
— Вы — скрипачка?
— Была. Играла я не так хорошо, чтобы стать профессиональным музыкантом, и подалась в медицину. Но скрипка — моя первая любовь. Мой отец был первой скрипкой Нью-Йоркского филармонического оркестра. В нашей семье музыка занимала самое почетное место.
Паттерсон шумно выдохнул.
— Музыка для вас большой плюс, мисс Олдхилл. До того, как выйти замуж, миссис Морели-Джонсон была Алис Лессон, известной пианисткой, гастролировавшей по всей стране. Вы, должно быть, слышали о ней.
Шейла Олдхилл кивнула:
— Разумеется. Она играла не хуже Майры Хесс. Однажды она выступала с моим отцом.
— Какое совпадение. Вы понимаете, из-за почти полной слепоты круг ее занятий ограничен, и она много играет на пианино. Это ее способ коротать время. Возможно, ей понравится, что ее компаньонка — тоже музыкант. — Он посмотрел на спокойное лицо Шейлы. — Вы сказали, она играла с вашим отцом?
— Двадцать пять лет назад. «Императора» Бетховена. То был первый концерт, когда я увидела отца на сцене.
— Как звали вашего отца?
— Генри Олдхилл.
— Он жив? Миссис Морели-Джонсон обязательно спросит об этом.
— Он умер три года назад.
— Вы здесь давно, мисс Олдхилл?
— Приехала два дня назад. Собиралась в Лос-Анджелес, но городок мне понравился, и я решила провести здесь несколько дней. Остановилась в отеле «Франклин», увидела ваше объявление. И подумала… — Продолжать она не стала.
Паттерсон знал отель. Тихий, относительно дешевый. Он, конечно, в таком не остановился бы, поскольку привык к более высокому уровню.
— Все это очень интересно. Я хотел бы взглянуть на ваши рекомендации. Вы, разумеется, понимаете, это большая ответственность — найти для миссис Морели-Джонсон подходящую кандидатуру. Я не знаю вас, вы — меня. — Паттерсон одарил Шейлу теплой улыбкой. — У вас есть рекомендательное письмо… — он сверился со своими записями, — от доктора Фосдика?
Она не мигая смотрела на него. Голубые глаза раскрылись чуть шире, Паттерсона словно обдало жаром.
— Нет, но у меня есть рекомендация больницы Фонда Пендика. — Она раскрыла сумочку, достала конверт и положила на стол.
Паттерсон прочитал рекомендательное письмо. Под ним стояла подпись одного из директоров больницы. Как следовало из текста, мисс Шейла Олдхилл, профессиональная медицинская сестра, проработала в больнице четыре года, отличаясь трудолюбием, честностью и добрым отношением к пациентам. Стандартная рекомендация.
— Могу я позвонить доктору Фосдику, раз у вас нет его рекомендательного письма? — спросил Паттерсон.
— Доктор Фосдик не даст мне рекомендации, — прямо ответила Шейла.
Паттерсон приподнял левую бровь:
— Не даст? Почему?
— Я не могу ждать от него беспристрастности. — Она помялась. — Он хотел, чтобы наши отношения не ограничивались только работой. Последовала неприятная сцена, и мне пришлось уйти от него.
Паттерсон перевернул лист блокнота и вновь начал рисовать кружочки и черточки. Он мог представить себе, что произошло. Доктор, вкалывающий без роздыха, а рядом час за часом, день за днем такая сексуальная женщина. Да он сам, пожалуй, предложил бы ей немного поразвлечься. Какой мужчина в здравом уме поступил бы иначе. А она вот взяла и поменяла работу. Хотя он не видел доктора Фосдика. Вполне возможно, что это толстый, уродливый старик.
— Я понимаю. — В голосе его звучало сомнение. Действительно, на нем лежала большая ответственность. Он не имел права на ошибку. И все же хотел, чтобы именно эта женщина стала компаньонкой миссис Морели-Джонсон. Хотел снова видеть ее. По меньшей мере три раза в неделю он навещал старушку, то есть трижды в неделю он мог бы встречаться с Шейлой. Чувственность этой женщины, спокойно сидевшей перед ним, сводила его с ума. Она отличалась от других, кого он знал, любил и забыл, как выдержанное вино от кока-колы.
Женщины играли важную роль в жизни Паттерсона. Заместитель управляющего банком, он жил в маленьком, обожающем сплетни городке, и ему приходилось проявлять предельную осмотрительность. Женщин он предпочитал находить в соседних городках, милях в пятнадцати от своего, и останавливал свой выбор только на замужних. То есть тех, кто не афиширует свои связи. Размышляя, он совершенно забыл о Шейле Олдхилл и очнулся, лишь когда она что-то сказала. Посмотрел на нее:
— Извините… Задумался… Так что вы сказали?
— Может, вы считаете, что я не подхожу для этой работы? — повторила Шейла.
Они переглянулись.
— Я думаю, подходите, но не знаю, как отреагирует миссис Морели-Джонсон, когда я скажу ей, что вы так молоды. Сколько вам лет, позвольте спросить.
— Тридцать два.
— Вы не будете возражать, если я скажу ей, что вам тридцать восемь? — Он улыбнулся. — Такие мелочи иногда имеют решающее значение. Тем более что со зрением у нее не очень.
— Я не возражаю.
Ему хотелось бы увидеть ее улыбку. Но Шейла оставалась серьезной.
— Вот что я сделаю. Сегодня мне все равно нужно к ней поехать. Я