— Хорошо, это безумие, но ведь изредка случаются чудеса. Почему же не с нами? Этот человек купается в деньгах. Он поспорил… Он…
— Откуда ты знаешь, что он купается в деньгах? — Люси повернулась ко мне.
Гладить по шерстке, говорил мой отец. Но терпение у меня иссякло.
— О господи! Я же тебе все рассказал. Он привез с собой две облигации по двадцать пять тысяч долларов. Я уверен, что у него полно денег.
— Откуда ты знаешь, что они не украдены или не фальшивые?
— Дорогая, мне предложили работу, которая мне по силам. Обещали заплатить за нее сумму, о которой я даже мечтать не мог. Я должен отработать эти деньги. Понимаешь? Второго такого шанса может не представиться. Он сказал, что я могу показать облигации в банке, чтобы убедиться в их подлинности. Разве преступник пошел бы на такой риск?
— Так почему ты не проверил их?
— Позволь мне самому решать, что нужно делать, а что — нет, — я сказал это тем тоном, которым говорил с новобранцами, когда учил их стрелять. — Я стараюсь для нас обоих. И хватит об этом… Давай поедим.
Люси посмотрела на меня, затем отвела взгляд. Мы начали есть. Я обнаружил, что у меня пропал аппетит. Кусок не лез в горло. Люси тоже едва притронулась к сандвичу.
— Ты хоть понимаешь, что мы можем заработать пятьдесят тысяч? — Молчание стало невыносимым. — Ты понимаешь, что означают для нас такие деньги?
— Пойду приготовлю постель для гостя. Когда он приедет? — Она встала. — Ты уже поел?
— Люси! Пожалуйста, прекрати! Говорю тебе, такой шанс выпадает раз в жизни. Пятьдесят тысяч долларов! Подумай, с такими деньгами нам будет не о чем волноваться.
Она взяла со стола тарелку с недоеденными сандвичами.
— Звучит прекрасно… Не о чем волноваться, — сказала Люси и ушла в бунгало.
Стемнело. Луна поднялась из-за моря, забираясь все выше и выше в безоблачное небо. Впервые после свадьбы я злился на жену.
В спальне, в которой я собирался поселить Тимотео, вспыхнул свет. В любой другой день я бы помог Люси застелить постель. Мне нравилось хлопотать по дому вместе с ней. Я вообще стремился к тому, чтобы мы чаще были вместе. Но в тот вечер я не сдвинулся с места. Сидел и смотрел на луну, пока не подошло время ехать к Саванто.
Я поднялся со стула. Люси на кухне молола кофе к завтраку.
— Мне надо поехать в «Империал». — Я прислониться плечом к дверному косяку. — Саванто хочет покончить с последними формальностями. Я вернусь в половине двенадцатого. Хорошо?
За четыре месяца нашей совместной жизни я ни разу не оставлял Люси одну. Я знал, что она пугается каждого шороха, и злился на себя, потому что не подумал об этом, когда обещал Саванто приехать к нему в отель.
Люси улыбнулась, хотя в ее глазах мелькнул страх.
— Хорошо, Джей. Я тебя подожду.
Я подошел к ней, обнял, крепко прижал к себе.
— Дорогая, для меня это очень важно. Я люблю тебя.
— Ты пугаешь меня. Я еще никогда не видела тебя таким. Ты стал грубым, холодным… Я тебя боюсь. — Она говорила, уткнувшись лицом мне в шею, и я чувствовал, как дрожит ее тело.
— Ну что ты, Люси, — сказал я, оторвав ее от себя. — Я совсем не такой страшный, чтобы меня бояться. — Я взглянул на часы. Почти четверть десятого. Пора ехать. — Закрой дверь на замок и жди меня. Я приеду, как только освобожусь.
К отелю «Империал» я добрался в начале одиннадцатого. Портье сказал мне, что мистер Саванто живет на четырнадцатом этаже в номере «Серебряная форель». Напыщенный коридорный в кремовой с алым ливрее открыл мне дверь и предложил пройти в роскошно обставленную гостиную. На дальней стене, подсвеченная рассеянным светом, серебрилась большая форель.
Саванто сидел на балконе, выходящем на набережную, пляж и море, залитые лунным светом. Он назвал меня по имени, едва я вошел в гостиную, и предложил сесть в стоящее рядом кресло.
— Благодарю вас, мистер Бенсон, что вы смогли приехать. Ведь для этого вам пришлось оставить вашу очаровательную жену одну. Мне следовало подумать об этом раньше.
— С ней ничего не случится. Вы поговорили с сыном?
— Дело прежде всего? — Саванто улыбнулся. — Я доволен тем, что вы не подвели меня.
— Вы поговорили с сыном?
— Хотите виски… или чего-нибудь еще?
— Нет. Мы теряем время. Что он вам ответил?
— Он хороший мальчик и сделает все, что я ему скажу. Он ваш, мистер Бенсон, до вечера двадцать шестого, душой и телом. — Саванто пристально посмотрел на меня. — Это все, что вы хотели, не так ли?
Я закурил.
— Что еще вы хотите мне сказать? — поинтересовался я.
— Глядя сейчас на вас, мистер Бенсон, я могу понять, как вам удавалось проводить столько часов в джунглях, поджидая врага.
— Что еще вы хотели мне сказать? — повторил я.
Саванто одобрительно кивнул:
— Вот пятьсот долларов. — Он достал из бумажника пять стодолларовых банкнот и протянул мне. Я взял деньги, пересчитал и сунул в карман.
— Благодарю.
— Как я понял, вы закрываете школу и отказываете прежним ученикам?
— Да. Все равно проку от них никакого. После приезда вашего сына я буду заниматься только с ним.
— Это хорошо. У вашей жены есть родственники, мистер Бенсон?
Я остолбенел.
— Какое это имеет значение?
— Я подумал: а не лучше ли ей куда-нибудь уехать, пока вы будете обучать моего сына?
— Если вы считаете, что она будет отвлекать меня, то это не так. Моя жена останется со мной.
Саванто потер подбородок, потом долго смотрел на сверкающее под луной море.
— Очень хорошо. И еще, мистер Бенсон: ни один человек, повторяю, ни один не должен знать о том, что вы учите моего сына стрелять. Никто… особенно полиция.
По моей спине пробежал холодок.
— Что вы хотите этим сказать?
— В результате нашей сделки, мистер Бенсон, вы станете богатым. Я думаю, вполне естественно предположить, что реализация этого плана должна сопровождаться выполнением определенных условий, которые мы все — вы, я, мой сын — будем соблюдать. Одно из них — абсолютная секретность.
— Я впервые слышу о таком. Почему полиция не должна знать о том, что ваш сын учится стрелять?
— Возможно, он окажется за решеткой, если об этом станет известно.
Я бросил окурок вниз, не думая о том, что он может упасть на парик какой-нибудь престарелой миллионерше.
— Говорите. Я должен знать все.
— Да, мистер Бенсон. Я в этом не сомневаюсь. К сожалению, мой сын очень высокий. И очень застенчивый. Но у него много достоинств: он добрый, заботливый… начитанный…
— Какая мне разница, какой у вас сын? Почему полиция не должна знать о том, что я учу его стрелять? При чем тут тюрьма?
Глаза Саванто блеснули.
— Мой сын учился в Гарварде. Из-за своей внешности он стал объектом насмешек. Если исходить из того, что я слышал, ему пришлось туго.