– Конечно, как хотите.
Кирчнер повел их внутрь. Здание, как и он сам, было заброшенным и всеми забытым – словно мир отрекся от них обоих. Квартира располагалась на третьем этаже. Он провел их в гостиную.
– Пожалуйста, располагайтесь.
Кирчнер жестом указал на старый диван. Ни один из элементов мебели в комнате не сочетался с остальными. Можно было уверенно предположить, что все покупалось в магазине подержанных вещей за копейки и выбиралось не по внешнему виду, а исключительно по функциональности. Главным критерием была дешевизна, а эстетические качества принимались во внимание в последнюю очередь. Съемный шик. Уинтер достаточно пожил в съемных квартирах и был прекрасно знаком с такого рода обстановкой. В гостиной не было никаких отпечатков личности Кирчнера, не было даже фотографии Алисии. В этом не просматривалось ничего удивительного: горе все переживают по-своему. Кто-то воздвигает алтари, а кто-то силится все забыть. Собек принадлежал к первому типу, Кирчнер – ко второму.
Только вот забыть было нереально, потому что все напоминало о ней. Каждый раз, когда Кирчнер возвращался в свою захудалую квартиру, он вспоминал. Каждый раз, когда смотрел в зеркало и видел свой загнанный взгляд, он вспоминал. А в преддверии годовщины было еще тяжелее, потому что об убийстве напоминали газеты и телевидение. Его преследовали сочувствующие взгляды и доброжелательные слова друзей, родственников и коллег. Как бы сильно он ни хотел сбежать от всего, это было невозможно.
– Выпьете что-нибудь? – предложил Кирчнер.
– Мне ничего не нужно, – отмахнулась Андертон.
– Стакан молока, – сказал Уинтер. – и бутерброд с арахисовым маслом и джемом, пожалуйста.
Кирчнер не поверил своим ушам.
– Хорошо. А вам? – спросил он Андертон. – Принести что-нибудь поесть?
Андертон снова отмахнулась.
– Серьезно? Бутерброд с арахисовым маслом? – набросилась она на Уинтера, дождавшись, когда Кирчнер выйдет из комнаты.
– С арахисовым маслом и джемом, – поправил он.
– Вы считаете, это прилично?
– Возможно, неприлично, но необходимо. Последний раз я ел в самолете, а это было много часов назад. У меня уровень сахара почти на нуле. Поверьте, вам лучше не видеть меня в этом состоянии.
– Как скажете.
– Если не возражаете, я сам буду задавать вопросы.
– Нет проблем. Вы лучше знаете, что ищете.
Кирчнер вернулся и подал Уинтеру тарелку с бутербродом, который тот прикончил за пять укусов, запивая молоком. Срок хранения хлеба, судя по вкусу, уже истек, но Уинтер был слишком голоден, чтобы беспокоиться об этом. Кирчнер сел в кресло напротив дивана. Точнее, присел на самый его краешек, готовый в любой момент сбежать.
– У меня есть несколько вопросов, – сказал Уинтер.
– А вы кто, простите?
– Меня зовут Джефферсон Уинтер. Раньше работал в ФБР. Сейчас выступаю консультантом.
– Меня допрашивали после убийства жены. Вы ведь в курсе? Я рассказал полиции все, что знаю.
Перед словом «убийство» он заколебался. Прошло два года, но для него все было как вчера. Убийство замораживает близких жертвы в прошлом.
– Я хочу попробовать провести с вами когнитивное интервью. Вы не слышали о таком?
– Нет, – покачал головой Кирчнер.
– Я вас проведу по нему, – успокоил его Уинтер. – Нужно будет закрыть глаза, мысленно вернуться в вечер убийства Алисии и описать мне, что вы видите, слышите и ощущаете. Вот и все отличие от обычного – вы заново проживаете тот момент посредством своих чувств. Преимущество данного подхода в том, что он углубляет уровень воспоминаний.
– Заново проживаете, – повторил Кирчнер. – Не уверен, что хочу это делать.
– Я понимаю ваше нежелание, но нам это очень поможет.
– А как поможет копание в прошлом? Разве это вернет Алисию? – Кирчнер покачал головой. – Нет, не хочу.
– Вы правы, мистер Кирчнер, ее уже ничто не вернет. Но убийца все еще на свободе, и, если мы его не поймаем, завтра вечером кто-то придет домой с работы, откроет дверь в собственную кухню, и для него начнется тот же кошмар, в котором вы живете каждый день. Задам такой вопрос, – помолчав немного, сказал Уинтер. – Что бы вы отдали, чтобы изменить прошлое?
– Все, – тихо и ни секунды не колеблясь ответил Кирчнер. Было очевидно, что этот вопрос он задавал себе тысячу раз, мучаясь ночами от одиночества.
– К сожалению, это уже невозможно, но вы можете повлиять на будущее. Это я и предлагаю – возможность сделать так, чтобы этот ужас не коснулся кого-то еще.
Кирчнер какое-то время молчал. Казалось, ему стало еще хуже, чем было.
– Ладно. Что мне делать?
– Закройте глаза.
Кирчнер закрыл глаза.
– Если что-то будет приходить в голову, сразу говорите. Неважно, насколько это будет странным. Наоборот, чем страннее, тем лучше. Важно, чтобы мысли, которые придут, не фильтровались.
– Понятно.
– Хорошо, – сказал Уинтер почти шепотом. Подобно гипнотизеру, он замедлил темп речи и говорил, растягивая слоги. – Представьте, что вы сейчас лежите на красивом пляже. Солнце греет вашу кожу, вы слышите волны, прилив и отлив волн. Погрузитесь в это состояние, прочувствуйте его. Услышьте крик чаек, ощутите соль на губах и языке…
Кирчнер кивнул.
– Хорошо. Теперь медленно сосчитайте от десяти до нуля. С каждым счетом вы будете все глубже погружаться в расслабленное состояние.
За следующие тридцать секунд Кирчнер заметно расслабился. Его дыхание замедлилось и стало более глубоким. Морщины разгладились, и он снова помолодел.
– Вернемся в вечер убийства. Вы едете с работы домой. Может быть, у вас в машине играет музыка или, наоборот, вы наслаждаетесь тишиной.
– Играет радио, – прошептал Кирчнер сонным голосом.
– Вы подъехали к дому. Припарковались там же, где обычно?
Кирчнер кивнул.
– Вы глушите двигатель и выходите из машины. Какая погода?
– Светит солнце. Галстук я снял еще раньше, рукава рубашки закатаны. Я без пиджака, потому что слишком жарко.
– Что происходит дальше?
– Я вхожу в дом. Понимаю, что Алисия дома, потому что вижу ее сумку в шкафу. Вешаю свою куртку и зову ее по имени, но она не отвечает. Я снова зову – на этот раз кричу около лестницы, подумав, что она в спальне. В ответ тишина. Я понимаю, что она, скорее всего, на кухне.
В этот момент его голос сорвался и лицо исказилось болью. Уинтер вмешался, чтобы Кирчнер не выпал из процесса.
– Хорошо, оставайтесь пока в коридоре. Что вы видите?
– Все двери закрыты.
– Это необычно?
– Нет. Уходя на работу, мы закрываем кота в кухне, потому что его везде рвет шерстью. Но сейчас он как-то выбрался. Сидит на самом верху лестницы.
– Опишите его.
– Черно-серый полосатый кот. Крупный.
– Как его зовут?
– Мышь. Когда он был котенком, имя ему подходило. Но потом он его перерос.
– Что происходит дальше?
– Мышь спускается и подходит ко мне. Я беру его на руки, чешу и ругаю за то, что он выбрался из кухни.
– Что вы в этот момент ощущаете?
– Я в недоумении. Его здесь быть не должно. Алисия, скорее всего, случайно выпустила его из кухни. Так бывало раньше.
– Но в этот раз что-то не так. Что-то не так, как всегда. Что?
– Не знаю, – он еле заметно мотнул головой.
– Осмотритесь. Есть