– Я читал ту статью.
– Вы отрицаете написанное в ней?
– Мой ответ остается неизменным. Не пытайтесь раскрутить меня этими своими «звонили – не звонили». Я не подтверждаю, не отрицаю и не обсуждаю то, что делаю ради страны. Особенно если в интересах национальной безопасности мои поступки требуется хранить в секрете.
– Если о них написано в одной из крупнейших европейских газет, то, выходит, это не такая уж и тайна.
– Мой ответ прежний, – говорю. Господи, как дурак…
– «Монд» сообщает, – спикер демонстрирует присутствующим выпуск газеты, – что «президент США Джонатан Данкан связался по телефону и имел разговор с Сулиманом Чиндоруком, лидером “Сынов джихада” и одним из самых разыскиваемых террористов, дабы найти общие интересы между террористической организацией и Западом». Вы отрицаете это, господин президент?
Он знает: ответить я не могу. Забавляется со мной, как котенок – с клубком пряжи.
– Я уже дал ответ, – говорю. – Повторяться не намерен.
– Белый дом так и не прокомментировал эту статью в «Монд».
– Верно.
– Зато ее прокомментировал Сулиман Чиндорук, я прав? В своем видеообращении он сказал: «Президент может молить о пощаде сколько угодно. Американцам от меня милости не видать». Он ведь так сказал?
– Так он и сказал.
– В ответ на это Белый дом выпустил свое обращение. Вот что в нем говорилось: «Белый дом не отвечает на словесные выпады террористов».
– Верно. Мы на них не отвечаем.
– Вы молили его о пощаде, господин президент?
Мой советник по вопросам политики Дженни Брикман чуть не рвет на себе волосы. У нее тоже нет допуска к секретным материалам, и потому она тоже не знает всех тонкостей дела; ее главная забота – чтобы я предстал на этом слушании как боец. «Не умеете драться, – сказала она, – не ходите. Не то вас выставят дешевой бумажной игрушкой».
Она права. Лестер Роудс мечтает отколошматить меня палкой в надежде, что из моего разорванного брюха посыплются засекреченные сведения и доказательства политических промахов.
– Вы мотаете головой, господин президент. Давайте уточним: вы отрицаете, что молили Сулимана Чиндорука о поща…
– Соединенные Штаты никого и ни о чем не молят.
– Что ж, хорошо, вы опровергаете заявление Сулимана Чиндорука о том, что молили…
– Соединенные Штаты, – повторяю, – никого и ни о чем не молят. Вам ясно, господин спикер? Или повторить?
– Тогда, раз вы не молили его…
– Следующий вопрос.
– Вы вежливо попросили не нападать на нас?
– Следующий вопрос.
Спикер молча просматривает заметки.
– Мое время на исходе, – наконец говорит он. – Осталось еще несколько пунктов.
С одним всё – почти всё, – но остаются еще двенадцать допрашивающих, и у каждого наготове шпильки и ловушки.
Спикер прославился не только вступительными, но и завершающими вопросами. Я даже знаю, что он скажет, а он заранее знает, что я не смогу ответить.
– Господин президент, поговорим о вторнике первого мая. О том, что случилось в этот день в Алжире.
Всего неделю назад.
– Во вторник первого мая, – говорит спикер, – группа проукраинских, антироссийски настроенных сепаратистов совершили рейд на ферму, расположенную на севере Алжира, где, по некоторым данным, укрывался Сулиман Чиндорук. Как выяснилось, он и вправду укрывался на той ферме. Сепаратисты отправились туда с намерением убить его. Однако их планам, господин президент, помешали – команда особого назначения и оперативники ЦРУ. В итоге Сулиману Чиндоруку удалось скрыться.
Я каменею.
– Приказ о перехвате отдали вы, господин президент? – спрашивает спикер. – И если да, то почему? Зачем президенту США высылать отряд на спасение террориста?
Глава 2
Председатель приветствует конгрессмена из Огайо:
– Мистер Кирнс!
Щиплю себя за переносицу. Навалилась усталость. За прошедшую неделю удалось поспать, дай бог, несколько часов, а ментальная эквилибристика, которой я, чуть ли не связанный по рукам и ногам, вынужден заниматься, отнимает уйму сил.
Перевожу взгляд на крайнего справа члена комитета. Майк Кирнс – председатель Юридического комитета палаты представителей Конгресса и протеже Лестера Роудса. Обожает носить галстуки-бабочки – умника из себя корчит. Да на листках-самоклейках порой записывают мысли масштабнее его планов.
Зато вопросы этот тип задавать умеет. До того, как выйти на политический ринг, он много лет прослужил федеральным обвинителем. Среди его трофеев – головы двух генеральных директоров фармацевтических компаний и одного экс-губернатора.
– Борьба с террористами – первостепенный вопрос национальной безопасности, господин президент; согласны?
– Целиком и полностью.
– Тогда вы должны согласиться и с тем, что любой гражданин Америки, помешавший нам в борьбе с террористами, повинен в измене.
– Я бы осудил подобные действия, – говорю.
– Сочли бы их госизменой?
– Это решать юристам и судам.
Мы с ним оба юристы, но свою позицию я обозначил четко.
– А если президент мешает борьбе с террористами, это считается уголовным правонарушением, влекущим за собой импичмент?
Джеральд Форд[3] однажды сказал, что импичмент повлечет за собой любое уголовное правонарушение, если так решит палата представителей.
– Не мне решать.
Допрашивающий кивает.
– Конечно. Чуть ранее вы отказались комментировать заявление о том, что по вашему приказу спецназ армии США и оперативники ЦРУ сорвали покушение на жизнь Сулимана Чиндорука в Алжире.
– Мистер Кирнс, я сказал, что некоторые вопросы национальной безопасности не подлежат публичному обсуждению.
– Если верить «Нью-Йорк таймс», вы действовали на основании секретного донесения, в котором сообщалось, что группа антироссийски настроенных ополченцев раскрыла убежище Сулимана Чиндорука и готовит на него покушение.
– Да, читал.
Рано или поздно всякому президенту приходится принимать решения, когда верный выбор выглядит весьма непривлекательно – по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Но если ставки высоки, надо делать что должен и ждать, когда волна политического ажиотажа угаснет. Ведь это работа, которую ты клялся исполнять.
– Господин президент, вы знакомы с главой семьсот девяносто восемь восемнадцатого раздела Свода законов США?
– Я не помню весь Свод законов назубок, мистер Кирнс, но, полагаю, вы имеете в виду закон «О борьбе со шпионской деятельностью».
– Совершенно верно, господин президент. В нем упоминается о злоупотреблении секретными данными, а конкретно в нем сказано, что любой, кто намеренно использует секретные данные в ущерб национальной безопасности и интересам Соединенных Штатов, совершает федеральное преступление. Я прав?
– Уверен, вы верно процитировали, мистер Кирнс.
– Подпадает ли под этот закон случай, в котором президент намеренно использует секретные данные для защиты агрессивно настроенного по отношению к нам террориста?
Нет, если верить моему советнику по вопросам политики, который утверждает, что этот раздел к президенту применить нельзя; а вот сам президент вправе рассекретить любые данные.
Впрочем, не важно. Даже начни я толковать здесь федеральные законы – а я не стану, – мне могут объявить импичмент за что угодно. И не обязательно за преступление.
Я лишь защищал страну – и повторил бы все свои действия снова. Беда в том, что рассказывать о них нельзя.
– Повторяю: я действовал, защищая страну, и всегда буду думать о ее безопасности.
Кэролайн в углу читает сообщение на телефоне и пишет ответ. Неотрывно смотрю на нее – вдруг что-то важное, и надо