Кричащее.
Исчезающее.
Свободное.
Слабое оправдание сформировалось в разуме Рамиуса. Откуда я знал? Это была случайность! Он ни за что не собирался освобождать тварь, только поймать и изучить чудовище, чтоб постичь природу Лорда Изменений.
Малфаллакс улыбался.
— Ты обманываешь себя, Штель. В глубине своего сердца, ты хотел освободить ее. Часть в тебе ненавидит старый порядок, сдохнувший в равновесии и статике. Ты жаждал изменений и метаморфоз.
Когда он попытался найти способ возразить, то обнаружил, что его мысли замерли от проклятой правды в словах этого варп-существа.
— Если это не то, что ты хотел, ты мог бы отойти от края пропасти. Ты выбрал иное. Готовность принести женщину в жертву, вот и все доказательства, в которых я нуждаюсь. Ты хотел этого. Ты желаешь знать, каким образом Малфаллакс пересилил тебя.
Душа Штеля отскочила от ужасной, не останавливаемой реальности.
— И со своим собственным страстным желанием, ты сам вступил в мою добровольную когорту.
Смех затих, и он позволил кроваво-теплой темноте поглотить себя.
КРОВАВЫЕ ангелы ввели выживших в пусковой отсек фрегата, согнав их в плотную группу в центре. Медицинские сервиторы зондировали и исследовали их, пока космодесантники с заряженными болтерами бдительно кружили вокруг несчастных. Они все предполагали, что умрут на шаттле, но быть спасенными этими, обшитыми в кроваво— красное гигантами было равноценно спустившейся руке Бога-Импретора, которая вырвала их из клыков смерти. Паника и ужас были заменены другим страхом, рожденным из почтения и благоговения.
Люк в стене раздвинулся, выпуская одного из офицеров Симеона, молчаливого кодиция в голубой броне, его седое лицо точно передавало его возраст. Космодесантник сделал пару шагов вперед и внезапно пораженно замер, его рот приоткрылся. Один из Кровавых Ангелов, охранявший беженцев, заметил его реакцию и поспешил к нему.
— Брат Варон, что-то не так?
— Демон! — Внезапно выкрикнул Варон, его палец показывал на невзрачную женщину в порванном вечернем платье, плавно покачивающуюся из стороны в сторону на фоне остальных спасенных. Канаты мышц вздулись на шее псайкера, когда его сверхъестественное чутье уловило психическую вонь чего-то чудовищного, скрытого внутри ее плоти. Другие выжившие бросились от нее в разные стороны, когда женщина вздохнула, каждый из них слишком хорошо был знаком с тем, как происходят изменения.
Ее тело задергалось и начало сдуваться, сминаясь само в себя. Рой черных пылинок вышел у нее из глаз, ноздрей, ушей и рта. Кровавые ангелы рефлекторно открыли огонь, убивая тех, кто был слишком медлителен, чтоб отскочить, поливая очередями болт— снарядов труп-вместилище. Мертвая женщина разлетелась мокрыми ошметками быстро разлагающейся плоти, но темная тварь уже была на свободе. Она петлял вокруг, похожая на ленты жидких теней и бросилась на псайкера космодесанта, став блестящим копьем. Варон сразу же собрал все свои силы и направил свое «Ускорение» в ментальный щит; на мгновение он подумал, что этого должно хватить.
Сила убийственной, демонической атаки разбила его эфемерную защиту как хрупкое стекло, расплавляя керамит нагрудной брони и разрывая его изнутри на длинные и кровавые полоски мяса. Тень накрыла все, растаскивая кровь и внутренности Варона, с ожесточенной энергией обезглавливая кричащих серфов ордена, наслаждаясь беспорядком, который навела.
В Хирургической фрегата Штель приешел в сознание. Он соскользнул со смотрового стола, на котором лежал, разбрасывая поддоны с инструментами и раскидывая в стороны склонившихся медицинских сервиторов.
— Оно здесь, — выплюнул он, — на борту корабля!
ТЕНЕВАЯ тварь искривляла плоть людей и Астартес, убивала их, заставляя их тела принимать новые, нечестивые формы. Некоторые умирали, когда их кости и органы против воли изменялись в восьмиконечные звезды и глифы ненависти. Демон наслаждался таким отдыхом, но это было вторичным по отношению к главной причине, которая завела его так далеко.
С хриплым вздохом, он откинул свои игрушки, тварь собрала достаточно пищи из ссохшихся трупов. Он выплыл в коридоры фрегата, разукрашивая стены на своем пути инфекцией и гнилью.
Он оставил нескольких выживших тут и там, чтоб они рассказывали о том, что он сотворил; не было смысла делать такое великое дело, если никто не выживет, чтоб его засвидетельствовать.
Вниз по палубам, маневрируя и мерцая, огибая баррикады и наспех возведенные печати библиариев Тихо, он просачивался через микроскопические трещины в металле и керамите, двигаясь вперед и пробуя на вкус мощь, разлитую в воздухе.
К бьющемуся сердцу корабля, мимо запоров из тяжелых, ядовитых, фазированных железяк и жалких духовных дефлекторов, тень наконец-то вошла в святыню космических двигателей фрегата.
Техножрецы, которые никогда не осмеливались выйти за границы кожуха привода, были разбросаны, лепеча молитвы Омниссии или рыдающие кровью.
Технопровидцы, размахивающие инструментами как оружием и визжа умирающие там, где стояли.
Демон принял смутные очертания человека и поплыл к огромным цилиндрам варп-двигателей, пробираясь вперед по направленным, пергаминовым ножкам. Под кожухом могучих приводов, технология почти похожая на магию кипела и бурлила, огромные силы внутри, способные преодолеть законы вселенной едва сдерживались слабыми органическими существами, которые мало понимали об их настоящем потенциале. Существо улыбнулось и утончило себя, дотрагиваясь до материи двигателей и изменяя их. Оно медленно просочилось в плоть и металл и начало строить себе гнездо.
В конце концов, капитан Тихо пришел к нему, как Штель и ожидал. Он видел, как угрюмый свет плавающих светосфер ласкал маску, точно подогнанную к щекам Тихо и задавался вопросом о том, что же Астартес скрывал под ней. Он извлек слухи и толки из умов илотов ордена во врачебной палате — что-то неопределенное об уродстве, полученном во время боя с орочьим псайкером. Если это было так, то не удивительно, что брат-капитан скрывал своё увечье. Эстетические чувства любого Кровавого Ангела были бы оскорблены подобным видом. В другой ситуации, если бы Штель не был так изнурен от всего узнанного, он, возможно, смог бы извлечь всю историю прямо из ума Тихо; но Рамиус не хотел рисковать таким вторжением, не сейчас, когда его жизнь зависела от доброжелательности Сынов Сангвиния.
Капитан не стал впустую тратить время на вступление и пригвоздил его твердым взглядом.
— Что за чудовище попало на борт моего судна, инквизитор? Скажите мне, какое безумие разворачивалось на Орилане, что оно смогло породить что-то, столь ненормальное?
Его лицо — та часть, которую Штель мог видеть — было сковано твердой гримасой. Рамиус выверил каждый свой жест с умением и тщательностью, которую вложили в него ещё в те дни, когда он был инквизитором-учеником. Если будет замечен, хоть один намек на ложь, это положит пропасть между ним и Тихо, и он знал,