Это был минарет–депозитарий, одно из тысяч подобных зданий, которые располагались по всему Императорскому Дворцу. Уродливый шрам от ожога обезобразил одну из его сторон, и чёрный дым уже рассеивался сквозь дыру в конструкции.
Дорн сошёл с гравитационной платформы и увидел, что инспекционная бригада оставила во внутреннем дворе свой наземный транспорт. Большая шестиколёсная машина стояла тихо, и ноздри примарха задёргались, когда он приблизился к ней.
Внутри кровь. Он чувствовал хорошо знакомый ему запах человеческой смерти, без тяжёлого смешанного аромата жизненной составляющей легионера или резкости чего–то ксенорождённого. Он наткнулся на мертвеца, наполовину лежавшего на водительском сидении. Тело рабочего было расслабленным и ещё тёплым. Глаза налились кровью, и тёмная жидкость медленно сочилась из ушей и рта.
Смерть от ударной волны. Дорн классифицировал причину гибели мужчины с бесстрастием воина. Катастрофическое сверхдавление или оружие, использовавшее пульсирующие волны, могло убить таким способом, но вторичные повреждения не подтверждали подобный вывод.
Примарх достал оружие, внушительный искусно сделанный болтер, названный «Голос Терры», и подаренный ему Адептус Кустодес в день, когда он был помазан, как Преторианец Терры. Сиявшее золотом, как и его силовая броня, оружие замерцало при искусственном дневном свете, когда Дорн направился в разрушенный минарет. Он двигался осторожно, если мятежники Гора снова осмелели — если они стояли за этим — то угроза могла быть серьёзной.
В башне он заметил любопытную архитектурную аномалию. Здание скрывало длинный коридор, ложную галерею, усеянную хитроумными арками, предназначенными для обмана невнимательного взгляда. Множество убитых покрывали пол, все погибли во время бегства. Дорн остановился осмотреть ближайшее тело и обнаружил ту же причину смерти, что и у рабочего в транспорте. Кроваво–красные глаза с невидящим взглядом смотрели с искажённого от боли лица.
Что–то тонкое и отдалённое шевельнулось в мыслях Дорна, вынуждая не идти дальше. И по правде говоря, ему следовало так и сделать, дождаться прибытия арбитров, подождать врачей и медицинских сервиторов. Это место оставалось опасной зоной, пока кто–то не разберётся, что здесь произошло, и многие сказали бы, что Рогал Дорн слишком важен, чтобы заниматься таким пустяком.
Но Рогал Дорн никогда не был из тех, кто соглашался с мыслью о том, что он не мог что–то сделать сам. Он шагнул вперёд. Двигался по галерее, осматривая каждый затенённый угол и тёмный альков в поиске любого намёка на угрозу.
Чем дальше он шёл, тем хуже становились смерти. Примарх видел мгновенно убитых гидростатическим импульсом рабочих, руки и ноги которых, словно взорвались изнутри. Другие тела заканчивались у шеи, обрубки окружал ореол измельчённого мозгового вещества и костей. А дальше встречались мёртвые, в которых невозможно было узнать людей, чьи трупы превратились в тёмно–красную жижу, забрызгавшую изысканно украшенные мраморные столбы и бледный оуслитовый потолок.
С каждым шагом запретное давление в мыслях Дорна обретало форму и силу. Создавалось впечатление, словно сам коридор не хотел, чтобы он шёл по нему, словно сами стены пытались оттолкнуть его. Дорн непроизвольно остановился, и крепче сжал рукоять Голоса рукой в бронированной перчатке.
Конец коридора теперь находился в пределах видимости, и примарх мог различить, что он заканчивался вестибюлем, большую часть которого занимали две большие двери размером для сверхлюдей. Даже с такого расстояния Дорн мог догадаться, что произошло.
Он видел затухавшее плазменное пламя режущего инструмента, лежавшего на плиточном полу. От его владельца осталось только красное месиво, возможно, он и был тем незадачливым глупцом, который разрезал разбитую печать, ранее отгораживавшую вестибюль от остального мира.
Что они активировали здесь? Какую черту невольно пересекли?
На дверях были символы. Дорн сделал осторожный шаг и прищурился, чтобы лучше рассмотреть их.
И как только он сделал это, но прежде чем успел осознать всю полноту своего открытия, в воздух просочился едкий кислотный запах. Дорн узнал след колдовства. Он шёл в ловушку.
Сверхъестественный огонь вырвался из колонн, стен и пола. Таинственные символы вспыхнули, показав себя, среди обычных узоров плитки и каменной кладки были тщательно скрыты обереги. Псионические убийственные формы, вопящие сгустки сформированной из варп–материи эктоплазмы, напали на примарха со всех сторон.
Он отбросил их прочь и поднял болтер, взрывая тех, что находились вне пределов досягаемости. Каждый рассеивался с оглушительным воем силы, поражая его ударными волнами, достаточно мощными, чтобы пошатнулся даже Каменный Человек.
Дорн отступил на несколько шагов, собираясь с силами, и эфемерные нападавшие вернулись к породившим их психическим чарам. Сжав челюсти, примарх прицелился и направил огромные массреактивные снаряды в каждую исходную точку, из которой они появились. Когда выстрелы взорвали камень, потекли тонкие струйки органической жидкости, и он увидел то, что напоминало капли искусственно выращенного и скрытого в стенах мозгового вещества.
Он понял, что перед ним псионические автоматические мины. Варп–оружие, которое бездействовало, пока рабочая бригада невольно не потревожила его. Эти защитные устройства охраняли то, что лежало за пределами покоев в конце коридора. Но им нечего было здесь защищать. Дорн снова впился взглядом в далёкие двери, а затем направился назад во внутренний двор.
Когда он снова вернулся в искусственный день, группа арбитров и спасателей, которые прилетели на флаерах, выстроились в линию и отдали честь символом аквилы. Дорн не вернул приветствие и остановился только чтобы приказать старшему дежурному офицеру не входить в коридор.
Он бросил взгляд на ночное небо за пределами горящих огней на борту аэронефов, затем Дорн нажал на вокс–бусинку в горжете доспехов, открыв приоритетный канал связи с «Фалангой» на орбите.
— Слушайте меня, — обратился он к своим воинам. — Вы пойдёте в Секлюзиум в недрах нашей крепости. Моей властью вы откроете ворота и приведёте одного из братьев внутри. — Дорн бросил взгляд на пролом в стене минарета, когда вся тяжесть решения, которое он собирался принять, опустилась на его плечи. — Мне нужен библиарий.
— Как прикажете, милорд, — раздался ответ.
Примарх не стал отвечать, его мысли остановились на том, что он видел в вестибюле в конце коридора. Пара гигантских дверей, созданных не для людей и даже не для легионеров, а для обладателей более крупного телосложения.
На этих входах лазером по металлу были выгравированы числовые символы: два и одиннадцать.
Йоред Массак вышел из десантного отсека «Грозовой птицы» и нахмурился от резкого разнонаправленного света над головой. Как и любой родившийся на Инвите сын его легиона он не стал задумываться, почему его внезапно оторвали от медитации в глубоких пространствах «Фаланги», понимая, что это было сделано по повелению