Свет погас, сцена ожила, над головой полетели красочные птицы, переливающиеся всеми цветами радуги. Над зрителями возник огромный город, древний, такой, каким я его запомнила несколько тысячелетий назад, когда мы с Ретипом первый раз родились здесь. Заиграла сказочная музыка, запел хор, мужские, женские голоса, переплетаясь, сливались воедино, набирая силу и становясь чем-то ненастоящим, волшебным, как и весь мир вокруг. К птицам присоединились волшебные создания, великаны, люди с крыльями проплывало над головой…
Что-то внутри на миг остановилось, словно я осознала, что мир, в котором живу …
На глаза навернулись слезы, захотелось подняться с этого кресла и полететь вместе с вымышленными существами, стать частью этой волшебной мелодии. Вот он, этот прекрасный мир, в котором ты живешь, кажется, протяни руку и ты окажешься в нем, насладишься его теплом, уютом, любовью. В нем всегда звучит музыка, подобна той, что сочинил когда-то никому не известный композитор, поют бесподобные голоса мужчин и женщин, сливаясь в единый поток, проникающий в самую душу. В нем всегда светит яркий Рутеус. И иногда, когда тебе того очень хочется, с неба идет дождь. Ты бежишь босиком, наслаждаясь его теплой прохладой, и эта музыка скрипки, виолончели пропитывает тебя, насыщая ею каждую клеточку крови, которая заставляет жить, циркулируя в твоих венах. Но ты протягиваешь руку и касаешься его, того волшебного мира, и понимаешь, что это лишь иллюзия, обман, хорошая игра воображения, актеров и голограмм. Этот мир, его музыка, птицы, города, звезды, все это творение рук человеческих, лишь жалкое подобие того, что на самом деле где-то сотворил сам Бог. И я здесь, на этой угасающей планете, со всеми этими людьми, но сердце и мысли мои далеки, где-то в этой огромной вселенной, они ищут свой дом, мой прекрасный сказочный, несуществующий мир…
Не в силах больше видеть все этого и не быть частью прекрасного выдуманного мира, я смахнула предательские слезы и как можно скорее покинула, погрузившийся в сказку зал.
— Ты устала, — пытаясь дышать так глубоко, как только позволяли легкие, набирая этот густой и пыльный воздух, жалела саму себя, — хочу домой, а Силэ и Ретип, будут ждать меня на станции только через два часа.
— Ничего, придут пораньше, — мысленно вызвав войсофон брата, отправила ему голосовое сообщение, в котором попросила встретиться со мной на станции через пятнадцать минут. Ретип не заставил долго ждать, тут же ответив, что они в пути.
— Отлично, — все еще приходя в себя, прошептала, когда легкий снег пошел откуда-то сверху, бережно опускаясь на плечи прохожим, укутывая их своей пеленой, но на небе не было ни единого облака.
Мир вокруг за две тысячи лет изменился до неузнаваемости: бесконечные небоскребы превратили планету в бетонно-стеклянные джунгли, оставив природе лишь жалкие объедки почвы и воды. Мосты словно случайно разбросанные ленты перекинулись через реки, озера, моря и даже океаны, не боясь ни влаги, ни холода, ни времени. Голограммы повсюду, стали чем-то реальным и существующим вместе с нами, словно жили своей жизнью, заменив собой настоящую, живую природу на улицах города. Больше не приходилось ухаживать за деревьями, поливать цветы, выводить вредителей, все это заменяли голограммы. Они были деревьями, цветами, птицами, пролетающими над ваши головами, домашними животными встречающими вас с работы, и даже друзьями, с которыми вы могли общаться в любой момент времени. И венцом всего человеческого безумия, оказался космогород, заслоняющий собой прекрасное звездное небо. Но мне кажется, во мне ничего не изменилось за это время, я осталась прежней, как и тысячелетия назад никак не найду покоя на этой планете, и никак не уйму эту ноющую, пульсирующую боль под ребрами.
Сама не заметила, как оказалась в условленном месте и увидела ребят, мило воркующих на скамье под большими голографическими часами. Ретип, с такой нежностью и заботой смотрел на Силе, что мое настроение и, без того ужасное, грозило перерасти в депрессию. Как бы я хотела, чтобы кто-то вот так же, однажды смотрел на меня, поправлял выбившиеся пряди волос, держал за руку с трепетом и любовью и не замечал вокруг ничего кроме…меня…
— Ну, как прошло? — боковым взором заметив меня, и оторвавшись от жены, поинтересовался Ретип, — видимо свидание не удалось? Снова изображала из себя непреступную стальную женщину, способную испепелить взглядом? — слегка подняв правую бровь и едва заметно улыбаясь, предположил брат.
Силэ тут же, как у них всегда было принято, едва заметно ткнула его локтем в бок, сбив эту ненавистную мне ухмылку с лучистого лица, чем очень порадовала. Она хорошо меня чувствовала и видимо не хотела портить и без того не лучшее настроение.
— Нет, — улыбнулась я, — оно прошло, как ни странно, лучше не придумаешь. Этот капитан,…
— Мейсен, — улыбнулась Силэ, поправив меня.
— Да, Мейсен, не пришел, что само по себе просто отлично, он избавил себя и меня от множества проблем, — подмигнула я брату.
— Конечно, так я и поверил, — тут же возмутился Ретип, — тогда что с твоим лицом? Оно напряженно так, словно ты вот-вот сгоришь и переродишься снова!
— Не дождёшься! — немного расслабившись от его замечания, засмеялась я, — смотри сам не сгори от моего испепеляющего все на своем пути и ненавидящего тебя взгляда, особенно когда ты пытаешься лезть в мою личную жизнь!
— Брось! Личная жизнь? Ты серьезно? Она у тебя есть? Ты, словно привидение шатаешься по этой планете уже больше двух тысяч лет и не хочешь посмотреть вокруг себя! Сколько в этом мире достойных людей, которые могли бы сделать тебя счастливой, но ведь они все не достойны, так!?
— Нет, — тихо ответила я, — они всего лишь люди, и ты это прекрасно знаешь, и я не считаю себя чем-то большим, чем они, просто не всем повезло найти в этом мире свою судьбу, как тебе, — ядовито сверкнула я на брата.
— Просто, — уже спокойно продолжила, — их жизнь так скоротечна, и однажды сгорев, они больше не рождаются вновь, а я не хотела бы потерять того, кого люблю, и жить с этим вечно.
— Прости, — прошептал Ретип, подойдя ко мне и крепко обняв. — Я все понимаю, просто так хочу, чтоб ты была счастливой, я же вижу, как ты смотришь на нас с Силэ, и всем сердцем желаю тебе найти того, кто сделает хотя бы один день твоей жизни, таким же прекрасным, как Силэ делает для меня.
— Я знаю, Ретип, я знаю…
«… магнитолет номер сто семьдесят один, отправляется от платформы семьдесят девять, третий этаж, правая сторона.»
— Пойдемте, — обняв нас, устало произнесла Силэ, — наш магнитолет прибыл, мы же не хотим опоздать на него?
Не прошло и секунды, как мы втроем смеясь, бежали по всевозможным коридорам