— Кто вы? — резко произнесла, машинально отступая назад. Но подсознательно ловила себя на мысли, что не хочу быть грубой с незнакомцем. Но ведь я его не знаю, поэтому нежности точно излишни.
— Кто я? — удивленно спросил он.
— Кто…я? — еще раз повторил и громко засмеялся, я даже вздрогнула от неожиданности.
— Эмили, — тихо прошептал он мое имя так естественно и тепло, словно всегда произносил только его и, медленно как большая черная пантера, подошел ко мне, надвигаясь словно скала. Я даже не заметила, как его рука оказалась на моей талии и крепко прижала к упругому мужскому телу. Через секунду вся пылала от стыда и никак не могла прийти в себя понять, что случилось, что с этим делать, глазами ища пути отступления.
— Я твой муж, — тихо прошептал он, медленно поднимая мой подбородок свободной рукой.
Мой взгляд встретился с его. Мужское дыхание нежно согревало мои щеки и немного жгло их, сердце и без того сумасшедшее заколотилось как ненормальное и стало больно сжимать грудь.
Все перевернулось с ног на голову, весь мир до этой минуты был пустым и никчемным, как я не понимала этого раньше?!
Он молчал, просто стоял и смотрел мне в глаза, словно искал в них, что-то очень важное, но никак не находил.
— Эмили? — наконец прошептал он, — ты на самом деле не помнишь?
Я молчала, просто смотрела ему в глаза пытаясь собрать остатки разума из всех частей своего тела.
Что-то вдруг в его взгляде изменилось, как будто померкло. Его рука, отпустила мой подбородок, талия тоже освободилась от нежных объятий, но он по-прежнему находился рядом.
— Эм, милая, я Джон, Джон Блек, твой муж! — с какой-то печалью и надеждой одновременно произнес он.
— Мой муж…, — тихо пробормотала, пытаясь осознать услышанное и побороть одолевавшее меня чувство. Внутри, в груди все так и жгло, так и ныло и никак не хватало воздуха, словно я под водой.
— Не может этого быть! — твёрдо заявила, собрав по капле свое самообладание.
— Если бы я вышла замуж, да еще и…, — тут я замолчала, подумав, что, наверное, не стоит говорить едва знакомому мужчине о том, что он сводит меня с ума.
— В общем, — чуть смелее продолжила, — я бы запомнила это!
— Видимо, нет! — глухо ответил он, взяв меня за правую руку.
— Ты по праву и закону моя жена, а совсем не помнишь этого! Вот, — уже более спокойно произнес он, показав на кольца на моей руке и его, они были абсолютно одинаковы.
— Видишь? — тихо спросил он и, посмотрел мне прямо в глаза.
— Это кольцо, — прошептал он, показав на мою руку, — снова надел я, а вот это кольцо, — все так же шепотом произнес Джон и показал на свою руку, — надела ты!
— Вчера ты опять сказала мне «ДА» и у меня есть множество свидетелей, которые с легкостью и радостью подтвердят это!
— Ты моя, Эм, моя по закону!
— Как? — тихо спросила, — как это могло случиться?
— Я сошла с ума, — рассуждала про себя, глядя темные глаза напротив, так и съедающие меня изнутри. Он держал меня за руку и, от этого прикосновения сводило спину, не хватало воздуха, мысли путались и терялись!
— Эм, — серьезно прошептал страстный мужчина, прижав меня к себе правой рукой, а другой, гладя по волосам, — неужели ты и в правду ничего не помнишь, хотя бы то, что было вчера?
— Как мы с тобой поженились, как ты сказала мне «Да» и сделала меня самым счастливым человеком на Рене?
— На Рене? — переспросила я?
— А как горели твои глаза, Эм, как ты была счастлива, как я обнимал тебя весь вечер, как ты обнимала меня! И то, что было потом, когда все наши гости разошлись?
Тут я поняла, что теряю остатки сознания, спину так сводило, что по ней потек холодный пот, ноги так и подкашивались, сердце непросто ныло, оно кричало, билось в груди!
Руки похолодели, дыхание совсем перестало мне подчиняться, я почти упала, но видимо он заметил это, прижав крепче к теплой и уютной груди часто поднимающийся под моей щекой.
— Нет! — кричала про себя, — я не вынесу этого! Сейчас мое сердце разорвется на куски, то ли от счастья, то ли от ужаса, да разве важно от чего погибать?
— Что было после? — сквозь зубы выдавила я, осознав, что мой голос предательски дрожит, и сама вся дрожу в его объятьях, как кленовый лист в объятьях ветра.
— Ты воспользовался моим состоянием? — не помня себя, выпалила, — я была не в себе, приняла слишком много успокоительного, это все ничего не значит! — добавила и сразу пожалела о сказанном, но обратно забрать свои слова уже не могла, ведь его объятия ослабли и он отошел на несколько шагов. Меня словно холодной водой облили, по всему телу прокатилась волна паники и ужаса.
— Неужели ты и в правду ничего не помнишь и на самом деле веришь в то, что сейчас сказала? — серьезно спросил он пристально глядя мне прямо в глаза.
Не знаю почему, но сердце сжалось от жалости, когда я увидела его взгляд такой печальный, потерянный.
В долю секунды он превратился из самого счастливого в самого несчастного человека на земле, и во всем виновата я. Он был явно очень расстроен, наверное, даже угнетен моим беспамятством.
Но я ничего не помнила и никак не могла поверить во все происходящее!
— Ты боишься меня? — тихо и сухо спросил он.
— Да… то есть,… нет,… я… не… возможно,…но…ты…я… нет!
— Я больше боюсь…себя, когда ты рядом, чем тебя, — тихо пробубнила глядя в пол.
— Хорошо, — спокойно ответил он, — я сейчас уйду, и если ты захочешь меня увидеть или вспомнишь, что-то, то только позови и я сразу приду к тебе. Попроси свою служанку, Милгред, найти меня.
— Знай, я всегда буду рядом!
Он развернулся и быстрыми шагами вышел прочь и, только сейчас я поняла, что у него за спиной было два огромных черных крыла.
— Как странно? Почему меня это ни капли не смутило и не поразило? Возможно, я уже настолько привыкла к своему сумасшествию, что все вокруг кажется чем-то вроде кроличьей норы, в которую все глубже проваливаюсь, стремясь к ярко красному свету вдалеке.
Глава 13
Почему-то стало тоскливо на душе, когда Джон вышел из комнаты и, немного больно в груди под ребрами, словно весь имеющийся воздух закончился, а его место заполнила липкая вязкая жижа не дающая сделать новый вдох.
Сейчас все мои мысли занимал только один вопрос, что же все-таки случилось между нами после…?
Не выдержав боли, смятения и ярко пылающих щек, выбежала из гардеробной в спальню и, тяжелым мешком упав на кровать, стала судорожно вспоминать, что же произошло.
Минут десять подряд лежала, зарывшись лицом в шелковую простынь, и моя головная боль рисовала только серый туман