Михал проинструктировал Александра и проследил, чтобы тот запомнил все пункты донесения. Просьба о бомбардировке лагеря является «срочным и тщательно взвешенным обращением свидетеля этих пыток от имени всех товарищей», сказал он Александру. На британских самолетах не было бортового радара, и они ориентировались по наземным объектам, поэтому Витольд включил некоторые указания по поиску лагеря относительно течения Вислы[221].
Александра освободили 28 октября, после медосмотра. Незадолго до этого обитателям лагеря пришлось испытать новые мучения. В понедельник, в полдень, число заключенных не сошлось. Само по себе это не вызвало удивления — у эсэсовцев часто возникали проблемы с арифметикой. Однако на сей раз кто-то из заключенных действительно пропал. Завыла лагерная сирена, и разъяренный Фрич объявил, что никто не покинет плац, пока беглец не будет найден. Котлы с супом на кухне остались нетронутыми[222].
Утренняя морось перешла в мокрый снег. Поднялся северо-западный ветер, мелкими льдинками осыпавший людей в первом ряду. Заключенным запрещалось двигаться, поэтому Витольд напрягал и ослаблял мышцы, тщетно пытаясь согреться. Промокшие узники, стоя по колено в снеговой каше, качались и дрожали. Когда стемнело и началась метель, люди стали падать один за другим[223].
Вечерняя перекличка. Ян Комский, послевоенные годы.
Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау
В госпитале Бок приказал санитарам приготовиться. Деринга поставили на входе, а штрафной отряд таскал заболевших на носилках. «Смотреть на этих людей было страшно, — вспоминал Деринг после войны. — Они брели в полуобморочном состоянии, шатаясь, как пьяные, лепетали что-то бессвязное и с пеной у рта умирали, задыхаясь, хватая последние глотки воздуха»[224].
Больных раздевали в туалете и брызгали на них водой: правила предписывали ополаскивать новых пациентов. Затем в одной из палат их укладывали на пол и укрывали тонкими одеялами. Когда палата заполнилась, больных стали класть в коридоре, но поток не иссякал. Санитары давали им только кофе из желудей[225].
В девять часов вечера «сбежавший» заключенный был найден мертвым за грудой бревен на рабочем дворе, и Фрич наконец-то всех отпустил. Продрогшие арестанты ринулись в госпиталь. Санитары держали дверь, так как больные пытались проникнуть внутрь силой. Разъяренный Бок схватил дубинку, распахнул дверь и набросился на толпу. Толпа быстро рассеялась, и люди вернулись в блоки. К утру от воспаления легких умерло восемьдесят шесть человек. Тело так называемого беглеца положили на видное место у ворот[226].
Витольд пережил этот день без серьезных последствий, у Михала же появился кашель. Утверждая, что с ним все в порядке, Михал занял свое обычное место надсмотрщика рядом с разбираемой постройкой. Метель прекратилась, урывками проглядывало солнце. На следующий день после злополучной переклички Витольд узнал об освобождении Александра. Его настроение немного улучшилось: Варшава скоро узнает правду. Там наверняка что-нибудь предпримут[227].
Радость от этого известия омрачилась тем, что у Михала усилился кашель, начались судороги, он харкал кровью. Перед другими капо Михал по-прежнему демонстративно кричал и ругался и еще несколько дней упорно выходил на работу. К вечеру у него не оставалось сил, и через неделю он едва держался на ногах. Бо́льшую часть времени он лежал в доме на полу, кашлял и трясся[228].
После переклички Витольд отвел Михала к Дерингу, который диагностировал пневмонию. Михала тут же поместили в госпиталь. Деринг очень старался быть полезным в палатах, и Бок поручил ему осмотр заключенных. Деринг был вынужден каждый день решать, кто будет жить, а кто умрет, — адски тяжелый выбор, зато эта работа позволяла действительно помогать заключенным. В обычных обстоятельствах Михал прошел бы курс лечения антибиотиками и, скорее всего, выздоровел бы через несколько недель. Но у Деринга не было никаких лекарств. Несколько дней спустя Михал умер. В своих воспоминаниях Витольд не пишет о смерти Михала подробно, но у него есть такая фраза: «Мы наблюдали, как медленно умирает наш товарищ, и умирали как бы вместе с ним… а когда ты так умираешь, скажем, хотя бы девяносто раз, ты неизбежно становишься другим человеком»[229].
Труп Михала положили на плацу для подсчета. Перед тем как бросить тело в тележку, эсэсовцы протыкали штыком грудь каждого умершего, проверяя, действительно ли тот мертв. Каждый день к вечеру скапливалось слишком много трупов, чтобы везти их в крематорий в гробах[230].
* * *Витольд и его отряд остались без защиты Михала и были направлены на склады — разгружать поезда под бдительным надзором капо. Один из первых завербованных подпольщиков, Кон, уже рассказывал Витольду об одноруком Зигруте. Но было еще два не менее опасных капо, два Августа, прозванные Черный и Белый, чтобы легче было их различать. Им помогала ватага подростков, в основном это были поляки из приграничного района, которые отыскали в себе немецкую кровь и получали удовольствие, издеваясь над заключенными, когда те разгружали поезда. Некоторое время спустя одного из подростков нашли повешенным в бараке, но даже после этого издевательства не прекратились[231].
Шталлера перевели в отряд, который копал рвы неподалеку. Заключенных в лагере становилось все больше, и бараки, за которыми он надзирал, были переоборудованы в дополнительные складские помещения, а Витольда и других узников перераспределили по другим блокам. Шталлер остался без должности управляющего и был вынужден работать на улице. Витольд увидел иронию судьбы в том, что человек, выгнавший его из блока, теперь получал тумаки и мерз под дождем вместе со всеми. Он уже не так рьяно избивал заключенных и в основном сидел в собственноручно построенной хибаре с дровяной печкой[232].
Витольд старался избегать Шталлера, но Кон работал в его отряде и вынужден был постоянно сталкиваться с ним. Однажды Шталлер попросил себе столяров — сколотить стол для мастерской. Кон, пытаясь попасть на работу в помещение, взялся за дело, несмотря на отсутствие навыков. Из нескольких досок он собрал крышку стола, но из нее везде торчали гвозди.
— Что это? — заорал Шталлер, глядя на работу Кона. — Кровать для какого-нибудь индийского факира? Я буду катать тебя по этим гвоздям до тех пор, пока в тебе не будет достаточно дырок, чтобы вытекло все твое вонючее дерьмо![233]
— Просто гвозди слишком длинные, — поспешно ответил Кон. — Вот почему они торчат. Мы использовали их временно, пока вы не достанете нам покороче.
Шталлер не знал, стоит ли верить плотнику, но согласился принести гвозди покороче. Кон нахлобучил крышку стола на четыре ножки, прибил ее, прислонил хлипкую конструкцию к стене и убежал — как раз вовремя. Позже он видел, как Шталлер бродит по полям и разыскивает его, размахивая ножкой стола.
Рассказ Кона о том, как он обманул Шталлера, немного развеселил Витольда. Ежедневно приходили поезда и привозили арматуру, кирпичи, трубы, плитку и пятидесятикилограммовые мешки цемента. Все