На следующее утро меня уже ждала одна пациентка. Маленькая тихая женщина лет сорока с лишним села в кожаное кресло для больных, примостив сумочку на коленях, и сказала с полной уверенностью, что ее муж – вовсе не ее муж. Совершенно спокойно она объяснила, что он выглядит, говорит и ведет себя точно как муж – а женаты они восемнадцать лет, – но это просто не он. История Вилмы повторялась во всем, за исключением каких-то деталей; я и ее записал к Мэнни Кауфману.

Короче говоря, к следующей среде, когда в Окружной Маринской больнице проводится собрание врачебного персонала, я отправил к Мэнни еще пять пациентов. Один, здравомыслящий молодой адвокат, довольно хорошо мне знакомый, был убежден, что замужняя сестра, у которой он живет, совсем не сестра, хотя ее муж ничего такого не замечал. Матери трех старшеклассниц в слезах поведали, что их девочки полагают, будто их учитель английского – самозванец, выдающий себя за учителя, и подвергаются за это насмешкам. Бабушка привела девятилетнего внука, живущего теперь у нее: мальчик впадал в истерику при виде матери и заявлял, что это не мама.

Мэнни Кауфман в кои веки приехал на собрание загодя и поджидал меня. Когда я запарковался на больничной стоянке, меня окликнули из другой машины. Подойдя, я увидел на переднем сиденье Мэнни и дока Кармайкла, другого психиатра из округа Марин, а на заднем Эда Перси, моего конкурента. Мэнни открыл свою дверь и сидел боком, уперев локти в колени. Он брюнет, красивый такой и нервный, на интеллигентного футболиста похож. Кармайкл и Перси постарше и посолиднее – сразу видно, что доктора.

– Какого черта творится у вас в Милл-Вэлли? – Задавая этот вопрос, Мэнни покосился на Эда Перси – к тому тоже обращались, как видно.

– Новое хобби, думаю, появилось. – Я оперся на открытую дверь. – Вроде бега трусцой.

– Первый заразный невроз, с которым я сталкиваюсь. – Мэнни посмеивался и злился одновременно. – Эпидемического масштаба. Ты нам так весь бизнес загубишь: мы в полных непонятках, что с ними делать – правильно, Чарли? – Он оглянулся на сидевшего за рулем Кармайкла. Тот слегка нахмурился (он патриарх местной психиатрии, а Мэнни – мозг) и сдержанно вымолвил:

– Да, серия весьма необычная.

– Ну что ж, – сказал я. – Психиатрия, как известно, отсталая падчерица медицины, пребывающая пока что в младенчестве, потому вы и не…

– Кончай острить, Майлс, я с ними в тупик уперся. – Мэнни смотрел на меня испытующе, прищурив один глаз. – Знаешь, что я сказал бы, не будь это совершенно исключено? Возьмем, к примеру, Ленц: я сказал бы, что это вовсе не бред. Все признаки указывают на то, что невроза, по крайней мере в этом отношении, у нее нет. Я сказал бы, что это не мой случай, что ее опасения абсолютно реальны и ее дядя в самом деле не дядя – вот только это исключено. Исключено также, чтобы у девяти человек из Милл-Вэлли внезапно проявился совершенно одинаковый бред, – верно, Чарли?

Кармайкл промолчал. После общей паузы Эд Перси вздохнул и сказал:

– Ко мне сегодня явился еще один. Многолетний мой пациент, мужчина под пятьдесят. У него есть дочь двадцати пяти лет, которая вдруг перестала быть его дочерью. К кому из вас направить, ребята?

– Не знаю, – ответил Мэнни после очередной паузы. – Как хочешь. От меня толку будет не больше, чем с остальными – может, Чарли настроен оптимистичней.

– Присылай, – сказал Кармайкл, – сделаю что смогу. Мэнни, однако, прав: бред нетипичный.

– Бред или что-то другое, – добавил Мэнни.

– Может, кровопускание попробовать? – предложил я.

– Почему бы и нет, – сказал Мэнни.

На собрании было весело, как всегда. Мы прослушали занудный доклад университетского профессора – я бы лучше провел время с Бекки или хоть телик посмотрел дома. После мы с Мэнни еще немного поговорили, но особо сказать было нечего.

– Будь на связи, Майлс, ладно? – попросил он под конец. – Надо же разобраться в этом.

Я пообещал, что буду, и поехал домой. С Бекки я на прошлой неделе встречался через день, но не потому, что между нами что-то завязывалось. Все лучше, чем ошиваться в бильярдной, раскладывать пасьянс или собирать марки. Меня вполне устраивало наше приятное, без напрягов общение. На следующий вечер мы решили пойти в кино. Я сообщил дежурной телефонистке Мод Крайтс, что иду в «Секвойю» на Корте-Мадера, добавил, что отныне буду заниматься исключительно абортами, и пригласил ее стать первой пациенткой. Она похихикала.

– Классно выглядишь, – сказал я Бекки, пока мы шли к машине. Чистая правда, между прочим: на ней был серый костюм с серебристым цветочным рисунком на плече.

– Спасибо. – Она села в машину с довольной, ленивой улыбкой. – Мне так хорошо с тобой, Майлс, – легче, чем с кем бы то ни было. Потому, наверно, что мы оба в разводе.

Я кивнул и включил зажигание, хорошо ее понимая. Свобода – это прекрасно, но прекращение отношений, которые задумывались как постоянные, выводит тебя из равновесия и подрывает твою уверенность. Мне повезло встретить Бекки. Пройдя через те же испытания, мы могли общаться спокойно, без волнений и запросов, всегда возникающих между мужчиной и женщиной. С любой другой все шло бы к неизбежной развязке – браку, роману или разрыву, а Бекки как раз то, что доктор прописал в такой вот погожий осенний вечер.

– Просто скажите Джерри, док. – Слова кассирши в кино означали, что она уведомит меня о возможном вызове, если я скажу администратору, какие у нас места. Мы купили попкорн, вошли в зал и сели.

Фильм удалось посмотреть до середины. Мне сдается, я видел больше половинок фильмов, чем кто-либо из живых, и память моя забита как неоконченными, так и безначальными сюжетами. Увидев, как Джерри Монтизамберт, администратор, делает мне знаки из прохода, я тихо выругался: фильм, как назло, был хороший, «Меж двух времен»[2] – про парня, который перемещается во времени. Пришлось пробираться к выходу мимо полусотни человек, у каждого из которых было по три коленки.

В фойе из-за киоска с попкорном вышел Джек Белайсек.

– Извини, что не дал досмотреть, Майлс. – Взгляд, устремленный на Бекки, давал понять, что извинения и ей адресованы.

– Пустяки, Джек. Что у тебя случилось?

Вместо ответа он вышел на улицу. Я понял, что он не хочет ничего говорить в фойе, и мы последовали за ним.

– В общем, это не срочно, – сказал он у ярко освещенных афиш. – В смысле,