Чай был очень вкусным, сопровождался пирожными, крошечными бутербродами с сыром и огурцами, вареньем и шоколадной пастой. Как раз то, что любила Рафаэлла. А потом принесли торт со взбитыми сливками и клубникой. На нем горело семь свечей.
«Мне семь, — удивилась Рафаэлла. — Я уже почти взрослая».
Люсьен взял девочку на руки и поцеловал.
— Я так люблю тебя, моя сладенькая, — произнес он зычным голосом. — Ты украшаешь мою жизнь. Никогда не забывай об этом.
Отец отнес ее в прихожую, где стоял самый лучший, самый блестящий красный велосипед, который она когда-либо видела.
С криком радости Рафаэлла водрузилась на него. Великий день состоялся.
Позднее, когда друзья разошлись, кроме Одиль, оставшейся на ночь, девочки сидели у ног Анны. Они с мужем собирались уходить. Девочки наблюдали, как Анна накладывает косметику, поправляет прическу, надевает сережки с бирюзой и бриллиантами и такое же ожерелье.
Рафаэлла была уверена в красоте матери и гордилась ею.
Вскоре появилась няня Макди с намерением выпроводить девочек.
— Дайте маме побыть одной, ради Бога! — ворчала она.
Они спустились в библиотеку, где Люсьен развлекал отца Одили, Генри, известного французского политика. Мужчины по-соседски дружили и теперь вместе собирались на важный политический прием. Мать Одили, Изабелла, уехала к родственникам.
— Ну, что вы еще натворили? — с улыбкой поинтересовался Люсьен.
Девочки запротестовали, и им обеим дали по бокалу запрещенной кока-колы. Няню бы хватил удар. Никаких газированных напитков, особенно перед сном.
В комнату вошла Анна в бледно-лиловом шифоновом платье.
— Я готова, — извинилась она. — Надеюсь, не задержала вас.
Мужчины не удержались от комплиментов, и она грациозно ответила.
Рафаэлла была счастлива. Такой прекрасный день рождения!
— Нам пора, — заявил Люсьен. — Опаздывать нельзя, — он внимательно посмотрел на дочь. — В тебе что-то изменилось, малышка. Кажется, знаю, — добавил он с усмешкой. — Ты выглядишь на семь лет.
Смеясь, взрослые направились к двери. Люсьен распахнул ее и хотел пропустить жену вперед.
— О Боже! — воскликнула Анна. — Я, кажется, кое-что забыла. Заводи машину, я буду через минуту.
— Мы поедем на машине Генри, — нетерпеливо сказал Люсьен, — поторопись.
Улыбаясь отцу Одили, Анна сказала:
— Ты тоже не выносишь, как Люсьен водит машину, правда, Генри? — и с этими словами она взбежала вверх по лестнице.
Рафаэлла поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать отца, но не достала. Взяв ее на руки, он прошептал:
— Счастливых сновидений, малышка.
— Папа, я уже не малышка, — запротестовала она.
— Ну, хорошо, — он с любовью поцеловал девочку. — В таком случае, счастливых сновидений, моя взрослая дочь.
Они с мистером Роне спустились по ступенькам и сели в серебристый «мерседес».
Девочки стояли у открытой двери и махали, когда появилась няня.
— Вы простудитесь насмерть, — возмутилась она. — А винить будут меня. Пошли наверх. Прямо сейчас.
Рафаэлла подчинилась, за ней последовала Одиль.
— Пора спать, — ворчала няня, хотя на самом деле она совсем не злилась.
Анна уже спускалась по лестнице, ее шифоновое платье развевалось на ходу. Ей не хотелось задерживать Люсьена и Генри.
Как прекрасно она выглядела в тот вечер!
Но внезапно раздался взрыв. Это случилось на улице. Он был настолько сильным, словно бомба разорвалась на крыше дома.
А потом произошло следующее: окна выбило, все упали на пол и осколки стекла накрыли их.
Рафаэлла увидела, как мать падает на лестнице. Девочке показалось, что она смотрит замедленный танец.
Стекло попало Рафаэлле в ногу, стало невыносимо больно, и она начала кричать.
— Папочка! Папа, спаси нас! Пожалуйста, спаси!
Крис Феникс
1968
Несмотря на поздний старт, Крис наконец-то обрел вкус к сексу. Да так, что даже перещеголял старого друга.
— Черт подери! — однажды воскликнул Базз. Они были на Майорке, весьма популярном испанском курорте. — Ты не можешь остановиться! Нужно же давать себе передышку.
Крис засмеялся. Прошло два с половиной года после отъезда из дома. Полтора года они колесили по Европе, и это вселило в Криса уверенность в себе. Теперь он не сомневался в том, что может обойтись без забот матери, и научился кадрить лучших девушек. Пусть он не очень высок и не столь красив, но в двадцать у него появился свой стиль. Он был приятен, носил грязные длинные волосы, тело стало мускулистым и прекрасно загорело.
— Слава Богу, что я увез тебя из Англии, — заметил Базз.
Крис перевернулся на горячем песке. Он не спускал глаз с двух смеющихся девушек в бикини, стоявших у воды.
— Не буду спорить, — он подмигнул девушкам. — Которая твоя?
Базз, естественно, удивился.
— Значит, я могу выбрать?
— А почему бы и нет? — щедро предложил Крис.
— Вон та, с большими сиськами, — решил Базз.
— Пошли. Но только сделай мне одолжение. Ведь я знаю, что ты любишь худых.
— А сегодня мне хочется другую.
— Черт бы тебя побрал!
Друзья рассмеялись, а девушки, отлично понимавшие, что за ними наблюдают, притворялись, будто ничего не замечают.
— Кадри их сам, — сказал Крис.
Базз застонал.
— Я еще не отошел от ночи с сумасшедшей шведкой. Мне даже двигаться трудно.
Базз уже не был бледным и стал похож на цыгана. Длинные нечесаные волосы и золотая сережка в правом ухе производили неизгладимое впечатление. Он был настолько худым, что ребра торчали.
— Черт возьми! — притворился Крис. — Почему я всегда должен кадрить? — но все же поднялся и направился к хихикающим девушкам.
— Привет, дорогуши, — уверенно произнес он. — Говорите по-английски?
Конечно, они говорили по-английски, потому что приехали на каникулы из Ливерпуля.
Крис с Баззом давно уяснили, что легче всего клеить англичанок. Пара слов — и этого достаточно. На втором месте шли скандинавки — шведки, датчанки, финки. С ними было легко. Местные испанские сеньориты всегда отказывали, а немки и француженки приносили только неприятности. Что же касается американок, то с этими было трудно. Без ухаживаний не обойтись, а на это нужны время и деньги. Ни Баззу, ни Крису такое не подходило.
После небольшого разговора Крис подвел девушек к Баззу, и вскоре они уже пили сангриас (смертельную смесь из красного вина, фруктов и лимонада) и игриво щупали друг друга на горячем песке.
К заходу солнца ситуация была уже более серьезной, и после романтической прогулки по пляжу они отвели девушек в деревянные кабинки, где через пять минут наступил критический момент.
Крис словно отыгрывался с каждой новой девушкой. Он постоянно вспоминал заносчивых дочерей Эдвардса и своих одноклассниц, которые когда-то называли его колдуном и отвергли. Когда он спал с новой женщиной, то брал их всех, а поэтому чувствовал себя прекрасно.
— Мы еще увидимся? — спросила последняя жертва, натягивая бикини.
— В каком отеле ты остановилась? — он сумел не ответить прямо на ее вопрос.
Девушка объяснила, а Крис многозначительно кивнул.
— Сколько ты там пробудешь?
— Еще шесть дней, — ответила она и с надеждой добавила: — Мы увидимся?
Значит, нужно шесть дней не появляться на этом пляже и не подходить к этому отелю.
— Жаль, но сегодня