Что бы ни произошло с Даникой, Рейес жестоко отомстит охотникам. Он ненавидел своего демона за бесконечные мучения, но в этом случае без колебаний отдаст бразды правления в его руки. Не сразу, не сегодня. Боль способна заглянуть в человеческую душу, найти уязвимое место, мельчайшую брешь, и постоянно ранить человека отравленными стрелами, пока тот не станет кричать, корчиться и царапать кожу, чтобы прекратить мучения.
– Сегодня утром, – ответил Люсьен, – было двадцать три человека.
– Они размножаются как кролики. – Сабин коварно улыбнулся. – Возможно, сейчас их уже на сотню больше.
Люсьен указал на дальнее окно, его темные волосы разметались в разные стороны.
– У нас есть несколько часов до наступления ночи. Я отправлюсь в то здание, останусь в мире духов и послушаю разговоры. Осмотрюсь. Мы должны знать, что она им рассказала и что они затевают.
Рейес услышал только слова «несколько часов».
– И мы станем торчать здесь? – проворчал он. – Сидеть сложа руки?
– Да. – Люсьен пристально взглянул на него, в его разноцветных глазах появился знакомый водоворот. – Если они наблюдают за прилегающей территорией, я выведу из строя их компьютеры. А когда стемнеет и люди не смогут заметить вас и ваше оружие и вызвать полицию, вы пойдете туда. А я буду ждать вас снаружи в тени.
Снова бездействие. Снова ожидание.
Эта мысль причиняла ему душевную и физическую боль. Рейес желал броситься в бой, но не мог… и демон наслаждался его мучениями и требовал больше. Требовал полной власти.
«Скоро», – пообещал Рейес.
Это была одна из причин, по которой Рейес отослал Данику и не должен был сейчас спасать ее. Она дразнила его и демона, как дразнят голодного зверя, засовывая палку в клетку.
Если он предоставит власть своему демону, то потеряет над собой контроль. А что, если он причинит боль Данике? Что, если ему это понравится? Если он станет улыбаться, ломая ее кости? Что, если он убьет ее? А ведь именно поэтому он заковал в цепи своего лучшего друга и старался не вспоминать о нем.
Он не простит себе, зная, что уничтожил нечто столь… бесценное. Да, Рейес понимал это. Даника стала для него бесценной. Она была ангелом, противоположностью его демона, добром – противоположностью его зла. Наслаждением против его боли. И сейчас она в плену у охотников, закована в цепи, беспомощна… страдает.
И снова перед его взором заплясали красные пятна, но усилием воли он справился с наваждением. Черт подери! Никаких поблажек демону, сейчас не время сражаться с охотниками. Рейес должен держать себя в руках.
Кто-то хлопнул его по спине, оторвав от размышлений.
– Перестань, дружище, – раздался женский голос.
Рейес обернулся и уставился на Камео, одержимую демоном Печали, единственную женщину среди Владык. Он быстро отвел взгляд. Эта черноволосая женщина с серебристыми глазами и персиковой кожей была воплощением красоты. Несмотря на хрупкое, изящное тело, она была сильной и беспощадной воительницей. Но смотреть на нее было нелегко, ведь все несчастья мира отражались на ее лице и эхом отзывались в его душе.
– Мы освободим ее, – сказала Камео, пытаясь успокоить Рейеса, но после ее слов его сердце лишь еще сильнее сжалось от боли. – Не беспокойся.
Боги, ее голос. Он старался скрыть досаду, когда демон в его душе вздохнул, наслаждаясь болью, которую она невольно причиняла его хозяину. И почему Рейеса не влекло к ней? Тогда его жизнь была бы намного проще.
«Сейчас тебе больно, потому что вы говорите о Данике». Его демон обожал физическую боль, Камео же была воплощением беспорядка и огорчения. Поэтому, если бы она ему нравилась, дела обстояли бы не лучше. Ее трагический голос кого угодно мог довести до самоубийства, а Рейес уже много раз пытался себя убить.
– Охотники однажды схватили моего любовника, – сказала она.
Рейес потер грудь. Неужели с ней кто-то спал?
– И тебе удалось его спасти?
– О нет. Он погиб ужасной смертью. Они вырезали его сердце и прислали мне по почте.
Рейес вздрогнул, поддавшись внезапной панике, но не поднял глаз на Камео. С Даникой такого не произойдет. Он обвел взглядом здание, глубоко дыша и пытаясь унять бешеное биение сердца. Люсьен исчез, а остальные расселись вдоль стен и принялись яростно чистить оружие.
Наконец он нашел в себе силы заговорить:
– Этот рассказ должен был меня успокоить?
– Да. Однажды они уже совершили страшное преступление. Больше мы им этого не позволим.
Слабое утешение. В этот самый момент кто-то, возможно, бил Данику кулаком в лицо или пинал ногой в живот. Или ее стегали плетью. Или вонзали в ее тело нож. Она, рыдая, звала его на помощь. А он сидел здесь, совсем близко, но ничего не делал, чтобы ее спасти.
Эти мысли были невыносимы.
Отойдя от Камео, Рейес принялся ходить взад-вперед. Возможно, ему стоит забыть о приказе Люсьена и атаковать немедленно? «Доверься ему. Он знает, что делает. Если бы ей угрожала опасность, он уже сообщил бы тебе», – урезонил себя Рейес.
Несмотря на все эти увещевания, время тянулось мучительно медленно. И только когда солнце стало меркнуть и его свет из ярко-золотого превратился в розовый, а затем в пурпурный и наконец в долгожданный серый, Рейес стал успокаиваться.
– Я еще никогда тебя таким не видел, – заметил Парис. – Беспокойным, расстроенным.
– Надеюсь, что больше и не увидишь.
– Я молюсь небесам, чтобы никогда так не выглядеть, – пробормотал Сабин. – Ничего хорошего в этом нет.
Страйдер улыбнулся:
– Но любовь так тебе идет.
Сабин отмахнулся от него.
Любовь? Неужели Рейес способен на это чувство?
– Ночь уже наступила. Пора. – Он направился к двери.
Анья схватила его за руку, ее ногти впились в его кожу.
– Не торопись, милый. Ты не знаешь, куда идти.
Рейес сдерживался из последних сил.
– А ты знаешь?
– Конечно. – Ее ногти впились глубже, распарывая его кожу, и он едва не застонал от удовольствия. – Люсьен обо всем мне рассказывает.
– Тогда веди нас, но поторопись. Я ни секунды не останусь в этом здании и ворвусь в любой магазин или дом, если посчитаю это необходимым.
– Какой ты нетерпеливый. – Она цокнула языком и отпустила его руку. – Мне нравится это в мужчине. Просто… не отставай. Если сможешь.
И она ринулась вперед. Все остальные бросились следом. Жаркий, спертый воздух сделался прохладным и полным разнообразных запахов: ароматами свежих цветов, выхлопных газов, свежеиспеченного хлеба и приторно-сладких духов. В глаза бросилась сияющая неоновыми огнями вывеска, обнаженные танцоры, и до них донеслись раздраженные звуки клаксонов. Эхо множества шагов отдавалось от тротуаров, но ничто не могло заглушить бешеное биение сердца Рейеса.
Одно время он мечтал отправиться путешествовать и посмотреть этот новый мир, сотни лет скрытый от него, но вынужден был оставаться в Будапеште из-за Мэддокса. А теперь ему было наплевать на мир вокруг. Он хотел лишь отыскать Данику.
Хотя воины старались