Он бросил на нее гневный взгляд, давая понять, что не стоит обсуждать такие вещи при Холли. Восьмилетний ребенок не сможет держать язык за зубами. Он рассердился на нее, почувствовал, как гнев закипает внутри.

Холли растерянно моргала:

– О чем это вы?

– Ни о чем. Неважно.

– Но я хочу знать.

– Я тебя очень прошу, – взмолился Майки, – пойди и оденься нормально. – Он потер затылок: начиналась мигрень. – Знаешь, что: если оденешься в школьную форму и прибежишь сюда не позже, чем через пять минут, я с тобой после школы во дворе мячик погоняю .

– Это подкуп.

– Ну да.

Холли нахмурилась:

– Не пройдет.

– Может, ей лучше остаться дома? – вмешалась Карин. – Тебе же так проще.

Майки так и не понял, серьезно она это или нет. Может, ей просто не хотелось оставаться одной.

– Я не против, – оживилась Холли. – Буду рисовать. А потом пойдем играть в футбол.

Майки задумался. Нет, жизнь должна вернуться в нормальное русло. Холли и так в последнее время много занятий пропустила. Если не наладить хоть какой-то режим, вся их семья покатится к черту.

– Нет, – отрезал он, – мы сделаем так. Холли наденет форму, я пойду посмотрю, есть ли что на кухне из еды. Потом вы с Холли позавтракаете, я отведу ее в школу, и мы, так и быть, запишемся в журнал опозданий. А ты, Карин, останешься дома, приберешься и придумаешь, что приготовить на ужин, чтобы, когда Холли вернется, еда была на столе.

Карин покачала головой:

– Как она пойдет в школу, если ее некому забрать?

До него не сразу дошел смысл ее слов. Обычно Холли забирала мать, но матери не было. Карин не выходит из дому – значит, остается только он. Смена у него заканчивается в девять, и если не удастся отпроситься пораньше – значит, без вариантов.

Он заперся в ванной и сел на унитаз, пытаясь все обдумать. Долго там сидел, надеясь, что все как-то само решится. Вспомнил парня, которого вчера показывали по телевизору. Его отправили в Ирак в восемнадцать лет, и он бегал там в пекле под выстрелами снайперских винтовок. А Карин сказала: вот это мужество. Но бедолага перед камерами трясся, и глаза у него были как у чокнутого – в них поселился страх и еще что-то, вроде чувства вины. Разве это мужество?

Майки отмотал туалетной бумаги и вытерся. Посидеть на унитазе всегда помогало – мир как будто становился на свои места.

Сообщения пришли одно за другим, когда он мыл руки. Джеко сказал, что заедет в десять. Сьенна ждала его через полчаса. Он склонился над раковиной и закрыл глаза. К тому моменту, как он отведет Холли в школу, он уже не успеет ни на одну из этих встреч. Он словно жонглировал блюдцами, всем пытаясь угодить: нельзя было уронить ни одного.

Он ответил Сьенне: о’кей. И Джеко: в одиннадцать у Сьенны.

Холли снова сидела на лестнице. Она надела форму и пальто, взяла сумку с учебниками и даже попыталась сама заплести себе косу.

– Не волнуйся, – проговорил он, – можешь никуда не идти.

– Но я хочу, – ответила она.

– Можешь остаться дома с Карин.

– Но у нас сегодня поделки, мои любимые.

– Я тебя уже не успею отвести – дела возникли. Да ты и сама хотела дома остаться, разве нет?

– Нет.

Он присел рядом, и она взглянула на него. В глазах были слезы.

– Ну что такое? – вздохнул он.

– Я думала, ты тоже будешь дома. У тебя же выходной! Не хочу оставаться одна с Карин. – Она, сунула палец в рот и уставилась на свои туфли. – Мне с ней грустно.

У Майки сердце сжалось. Он схватил Холли за плечи и заставил ее посмотреть на него:

– Слушай, мы уже и так на полчаса опоздали. Если я тебя сейчас поведу, будут проблемы. Они меня отругают, а потом и маму. Забрать тебя некому, и за это нам тоже достанется. А потом они пришлют к нам какую-нибудь тетку вынюхивать, что к чему. Что это значит, не надо объяснять?

Холли кивнула. При мысли о детском приюте глаза у нее расширились от ужаса. Этот прием срабатывал каждый раз.

Вслед за ним она спустилась по ступеням и села на ковер в коридоре. В гостиной орал телевизор. Слава богу, Карин хоть из комнаты нос высунула.

Майки сел на нижнюю ступеньку и стал надевать кроссовки:

– Если мама вернется, пусть мне напишет.

– А она скоро придет?

– Может, и скоро. – Ему удалось не сказать ей правду, но и не соврать.

– А если не придет?

– Тогда можешь весь день смотреть с Карин телевизор. Скажи, что я разрешил половину программ выбрать, идет?

– Сам скажи.

Но ему не хотелось заходить в комнату – вдруг Карин начнет умолять его остаться? Раз он хочет успеть к Сьенне до встречи с Джеко, надо выходить немедленно.

Он чмокнул Холли в макушку:

– Вернусь чуть позже и в магазин забегу. Принесу чего-нибудь вкусненького.

– А что, если ты под автобус попадешь?

– Не попаду.

– Но если все-таки попадешь? – Она смотрела на него серьезными глазами. – Не уходи, пожалуйста.

Но он должен был вырваться. Не может же он и вправду пасти их целыми днями. Он натянул куртку, застегнул молнию и, словно Кинг-Конг, ударил себя в грудь. Обычно Холли смеялась, когда он так делал, но только не сегодня.