гудящих сирен и крутящихся колес. Небольшая остановка в середине дороги, где потоки разделялись. Потом еще одна задержка, уже почти у другого края, он рванулся наперерез мчащейся машине и выскочил у самого киоска с красочной, кричащей витриной, где были разложены газеты и яркие обложки журналов. Он ни разу не оглянулся в ту сторону, где осталась Франка, и не заметил медленно подъехавшую машину из Скуадра Мобиле, оперативного полицейского подразделения. Джанкарло не подозревал о надвигавшейся опасности, не видел удивленного лица полицейского на переднем сиденье автомобиля при взгляде на женщину у входа в здание почты. Черты ее лица приковали его внимание. Джанкарло ничего не знал об этом, он стоял в очереди за газетами и не видел, как сидевший в машине с внезапно посуровевшим лицом приказал своему шоферу не суетиться, ехать с постоянной скоростью, а сам в это время лихорадочно листал альбом со снимками лиц, находящихся в розыске, который все время лежал в бардачке.

Джанкарло все еще стоял в очереди, когда в Квестуру [3] уже понеслось радиодонесение.

Джанкарло расслабился, руки в карманах, весь в мыслях о женщине, имя которой как раз в этот момент проносилось мимо него на волнах эфира. Уже несколько полицейских машин приближались к цели, все увеличивая скорость, уже взводились курки, а Джанкарло все витал в мечтах, снова и снова вспоминая Франку, ее бедра и грудь. Он не стал протестовать, когда его оттолкнула какая–то женщина в кремовом платье, довольно бесцеремонная дама, не стал скандалить и издеваться над ней, чего в другое время ни за что не упустил бы. Он знал, какие должен купить газеты: «Униту» — газету коммунистов, «Стампу», издававшуюся в Турине «Фиатом», «Реппубблику» — газету социалистов, «Пополо» — правых и «Иль Мессаджеро» — левых. Франка особенно любила «Иль Мессаджеро». Там, в колонке «Хроника Рима» можно было прочесть об успехах их коллег, узнать, куда ночью упали «молотовки», так они называли бутылки с зажигательной смесью, о том, что творит враг, что создает друг. За пять газет — тысяча лир. Джанкарло пошарил в боковых карманах брюк в поисках монет и скомканных купюр, пересчитал деньги, устояв под напором мужчины, толкнувшего его сзади. Франка возместит ему эту сумму из кассы ячейки, находившейся в маленьком стенном сейфе с кодовым замком в ее комнате. Еще там лежали документы на случай непредвиденных обстоятельств и планы объектов для будущих атак. На тысячу лир, которые ему отдаст Франка, можно купить три бутылки пива в баре. Вечером, после наступления темноты, ему разрешалось выходить из дома. Это было запрещено только Франке. Но сегодня вечером он не пойдет в бар, он сядет на коврик у ног этой восхитительной женщины и прижмется грудью к ее коленям, положив локоть на ее бедро. Он будет ждать наступления ночи, когда они вдвоем лягут в ее постель. Джанкарло вчера был в баре, а когда вернулся, увидел, что она, свернувшись, сидела в кресле, а Энрико развалился на софе напротив и спал, закинув нога на подушку. Франка ничего не сказала, просто взяла его за руку, выключила свет и, как ягненка, повела в свою комнату. Так же молча она скользнула руками ему под рубашку и обняла за талию.

Эти воспоминания волновали его.

Джанкарло наконец расплатился с киоскером, отошел в сторону и развернул первую страницу «Иль Мессаджеро». Испанец Карильо и итальянец Берлингуэр встретились в Риме, на встрече еврокоммунистов, этих изменников делу пролетариата... Министр судоходства обвиняется в том, что запустил руку в казну государства — а что еще можно ожидать от этих ублюдков из демохристиан?.. Правительство социалистов ведет переговоры с христианскими демократами... сплошные игры в слова... Банкир арестован за неуплату налогов... Что и говорить, все общество больно, поражено коррупцией, эта раковая опухоль захватила мир, с которым они сражаются. Потом он нашел несколько сообщений, которые наверняка обрадуют Франку, — об успехах их соратников по борьбе. Антонио де Лаурентис из Неаполя, один из лидеров НАП, «самый опасный», как было написано в заметке, отбывавший тюремное заключение в одной из самых неприступных тюрем на острове Фавиньяна, совершил побег. В Турине взрывом нанесены тяжелые увечья исполнительному директору «Фиата». В этом году это уже тридцать седьмой случай, а прошло только восемь месяцев с его начала.

Джанкарло сунул газеты под мышку и взглянул, наконец, через дорогу на здание почты. Франка придет в бешенство, если он заставит себя ждать! В этом месте очень сложно с парковкой. Совсем рядом с их «128-м» стояли две желтых «альфетты» и серый «альфасуд». Он даже подумал о том, как они будут выезжать. О господи, если их заперли, Франка здорово рассердится! Глядя поверх потока машин, несущихся по дороге, Джанкарло увидел, как Энрико выходит из дверей почты — как всегда, настороженный и внимательный. В двух шагах позади шла Франка, невозмутимая, спокойная. О боже, и эта женщина принадлежит ему! Походка ее была пружинистой, легкой, она не смотрела по сторонам.

Но вот что–то произошло. Все изменилось слишком быстро, он даже не успел ничего понять. Франка и Энрико уже отошли от дверей почты метров на пять. Вдруг двери трех машин, прилепившихся к их «Фиату», распахнулись и оттуда с криком выскочили несколько мужчин. Увидев в их руках оружие, Джанкарло все понял. Двое из них, с автоматами в руках, рванулись вперед и упали на землю. Энрико вывернул руку назад, быстро сунул ее под рубашку и выхватил спрятанный там пистолет.

Сквозь гул уличного движения Джанкарло расслышал пронзительный вопль обреченного Энрико, это был сигнал для Франки, похожий на крик самца, преградившего путь собакам, чтобы его лань успела скрыться в зарослях. Но она увидела и поняла безнадежность их положения быстрее, чем он. Едва Энрико успел вытащить свою «беретту», она уже приняла решение. Джанкарло видел, как она быстро наклонила голову, а потом проходящие машины скрыли ее от взгляда юноши. Когда он снова смог увидеть Франку, она уже лежала на земле с поднятыми за головой руками.

Энрико так больше и не видел ее, в свои последние минуты он верил, что его жертва была не напрасной. Это чувствовалось по тому, как он стрелял, как, сраженный пулями, корчась, лежал на асфальте и, еще не веря в начавшуюся агонию, пытался перевернуться со спины на живот. Мужчины с автоматами бежали вперед, все еще думая, что враг опасен, что он еще может ужалить. Изо рта Энрико выбежала струйка крови, две другие, более темные, вытекали из ран на груди; они слились вместе, а потом снова разошлись у его раздробленных пулями ног. Но