— Я забыл кошелёк в квартире. Как думаете, они позволят мне открыть счёт?
— Даже не мечтайте, — мы были в паре шагов от пешеходного перехода, и я кивнула на другую сторону улицы. — Вот и закусочная.
Он потёр нос рукавом. У меня тоже немного потёк нос, несмотря на то, что прогулка меня разогрела. Я даже и близко не поверю, что он хоть чуточку замёрз.
— Я лучше сбегаю домой. Я бы сейчас слона съел.
Мне не нужно было думать дважды. Он помог мне тем, что я просто почувствовала себя лучше, и я хотела отплатить ему тем же.
— Я одолжу вам, — сказала я и полезла в карман за деньгами. В моем пальто всегда лежат сорок долларов, на непредвиденные ситуации во время прогулок с собакой. И, так как урчание его живота было слышно за версту, я дала ему обе двадцатки.
— Возьмите картофельные оладьи, не пожалеете.
Он взял деньги и произнёс:
— Вы — ангел. Я обязательно всё верну.
Я кивком головы указала на Джинджер, которая часто дышала, даря свою характерную для золотых ретриверов улыбку.
— Считайте, это благодарность за ваши услуги.
— За десятиминутную прогулку? Дорогущая собачонка, — вернув мне поводок, он добавил. — Не хотите присоединиться ко мне? Я угощаю, — пошутил он.
Я была удивлена его предложением, но даже больше тем, что была расстроена из-за моего вынужденного отказа. Картофельные оладьи, да ещё и в хорошей компании, звучит, как отличный способ провести утро.
— Мне надо на работу, — ответила я неохотно. — Не все зарабатывают на жизнь выгулом собак.
— Точно подмечено, — ухмыльнулся он. Зелёный сигнал светофора начал мигать, будто намекал, что это последний шанс принять его предложение и прогулять работу. Он взял деньги. — Спасибо ещё раз.
Он перешёл на другую сторону улицы к закусочной. Я подумала, что не знаю его имени, и почему он не на работе в понедельник утром.
Не принимая во внимание моего нового соседа, вид угла улицы был мне хорошо знаком. Я стояла здесь несчётное количество раз. Джинджер натянула поводок. Она знает, что здесь мы всегда поворачиваем обратно. Солнце всё ещё светило, но облака надвигались на город. Я снова осталась одна, все утреннее веселье развеялось. Вернулась моя апатия, она была при мне уже несколько месяцев.
2
После работы я стояла под душем дольше, чем на самом деле требовалось. Иногда работа в области по связям с общественностью в Нью-Йорке оставляла слой въевшейся грязи на моем лице. И горячая вода — это то, что просто необходимо. Я могла простоять там всю ночь. Честно говоря, мне действительно больше ничего не надо было делать. За окном уже потемнело, и в квартире было прохладно.
В конце концов, я протянула руку за шторку и взяла полотенце. Выход из-под горячего душа в эту пору года можно сравнить с резким отклеиванием пластыря. Заученным движением я закрыла кран и тут же завернулась в полотенце.
Я как раз доставала фен, когда залаяла Джинджер. Она не прекращала, поэтому я направилась к двери, завязывая пояс моего, стоящего каждого пенни, который я за него заплатила, кашемирового халата. У меня ушла секунда на то, чтобы понять, кого я вижу через дверной глазок, это был мой новый сосед. Казалось, что в коридоре его подсвечивает прожектор.
— Я в неподходящий момент? — спросил он, когда я открыла дверь.
Мне было не так уж и тепло, у меня были мокрые волосы, мои соски напряглись под халатом.
— Для чего?
— Итак, очевидно, у тебя волнистые волосы, — сказал он, проигнорировав мой вопрос, и, пробежав глазами по моему телу, — такое чувство, что я тебя вообще не знаю.
Я засомневалась, а потом позволила себе улыбнуться. Я не знала, что такого сделала, чтобы заслужить его поддразнивание, но затем осознала, что мне это нравится.
— Я их в основном выпрямляю.
— Ага, редкое краткое знакомство с элегантностью из 6Б в ее натуральном виде, — сказал он. — Я счастливчик.
Я не знала смеяться мне или краснеть. Казалось, мы оба собирались заговорить, но никто не осмелился.
— Извини, — сказал он первым. — Мне не стоило это говорить. Я слишком много читаю National Geographic.
Я махнула рукой.
— Это было забавно.
— Я просто пытаюсь сказать, что мне нравится, когда они волнистые, я имею в виду, они были красивыми и раньше тоже, когда были прямыми. Ну, в целом, они… красивые, — он почесал подбородок. — Тебе, наверное, интересно, зачем я пришел.
Он достал две двадцатидолларовые банкноты из кармана.
— Ты спасла меня сегодня утром.
Я поблагодарила его и положила деньги в халат.
— Ну как, понравилось?
— Словами не описать.
— Что ты заказал?
— Всё для завтрака.
— Ты заказал картофельные оладьи, как я советовала?
Он поднял брови вверх.
— Я не преувеличиваю. Я заказал каждую позицию, которая относилась к завтраку.
Я посмотрела на него в изумлении.
— Серьёзно?
— Тост, овсянку, фрукты, апельсиновый сок…
Он похлопал себя по животу.
— И так как все остальное было в целом ничего, я с полной уверенностью могу заметить, что картофельные оладьи — самая лучшая позиция по завтракам в меню. Их обмакнули в яичный желток.
Я подпрыгнула на носочках.
— Я готовлю их таким же образом.
— Ты девушка-глазунья? — спросил он.
Я кивнула.
— Когда я хочу яичницу, я иду в солярий.
У него хватило приличия рассмеяться моей невразумительной шутке, прежде чем он стал серьёзным.
— Не говоря уже про яичницу лёгкой прожарки.
— Никогда не доверяй тому, кто заказывает яичницу лёгкой прожарки.
В этот раз мы оба рассмеялись. Жетон Джинджер прозвенел, когда она просунула свой нос между нами. Вода капала с моих волос.
— Хочешь зайти? Я собираюсь приготовить ужин.
Это было не совсем правдой. В понедельник по вечерам я обычно совершаю набег на морозильник или разогреваю остатки еды с выходных. Готовка для себя вызывает упадническое настроение, но сегодня я не буду готовить для себя одной, со мной будет мой новый сосед. Он мельком окинул взглядом коридор, в направлении своей квартиры, и сложил руки в карманы.
— Я, э… я, правда, не могу, — сказал он. — Мне всё ещё надо много чего распаковать.
— О, все в порядке, — я попыталась не допустить, чтобы разочарование от его отказа отразиться на моем лице. Я его едва знала. Конечно, у него есть свои друзья, чтобы с ними ужинать. Я потянула Джинджер за поводок обратно в квартиру. — Ладно. Спасибо, что так быстро вернул деньги.
Он улыбнулся.
— Не за что.
Я закрыла дверь