Лондон, конец 1983 года. Очередные ничем не примечательные выходные. Все свободное время я опять провожу за выпивкой в гей-барах и клубах в компании моего любовника Джона Александра. Я без ума от этого крепкого темноволосого парня.

Под конец воскресного вечера нас занесло в гей-клуб под названием «Кокобана», который располагался на цокольном этаже одного из отелей Южного Кенсингтона, района на западе Лондона. В этом заведении я оказался впервые.

Мы стояли у бара и цедили баночное пиво. В клубе битком: одни бесцельно бродят, другие танцуют под оглушительные ритмы диско, несущиеся из динамиков.

Кажется, я пил тогда уже четвертую банку пива. Джон отлучился в туалет, и ко мне подошел незнакомый парень. Мне было тридцать четыре года, а он, казалось, чуть постарше. Одет в обычные джинсы и белую майку, носит усы, как и я. Стройный, изящный — такие меня не привлекали: я предпочитал мужчин покрупнее.

— Давай угощу тебя, — предложил он.

У меня оставалась еще почти полная банка, и я ответил:

— Спасибо, не нужно.

Затем он спросил о моих планах на ночь.

— Отвали, — бросил я. — Спроси лучше об этом моего парня.

Незнакомец понял, что со мной ему ничего не светит, и оставил попытки, удалившись обратно к своим друзьям в глубине зала.

— Тут за мной пытались приударить, — сообщил я Джону, когда тот вернулся.

— Кто? — спросил он. — Который?

— Вон тот, — указал я.

— Это же Фредди Меркьюри! — воскликнул Джон. Имя мне ровным счетом ничего не говорило. Вот если бы он был управляющим отелем «Савой», где я работал, — тогда другое дело. Я не разбирался в популярной музыке. Да, она постоянно звучала по радио, но я не мог отличить одну группу от другой или одного певца от другого. Я даже никогда не слышал о Queen. Джона не разозлило, что Фредди пытался меня склеить, — наоборот, он был польщен: надо же, знаменитый певец возжелал его партнера!

Мы с Джоном выпивали до закрытия клуба в районе полуночи, после чего направились домой в Клэпхэм, в Южный Лондон. Назавтра ранним утром я вышел на работу — я был тогда мужским парикмахером в небольшом салоне при отеле «Савой».

Четыре или пять месяцев спустя Джон пригласил меня поужинать в шикарный ресторан «Септембер» в Эрлс-Корт, что на западе Лондона.

Я сидел спиной к двери и наслаждался превосходной едой с полным ощущением того, что жизнь удалась. Вдруг Джон, глядя мне через плечо, воскликнул:

— О, твой поклонник тоже тут!

— Кто? — спросил я.

— Фредди Меркьюри. Тот, что пытался склеить тебя несколько месяцев назад в «Кокобане».

Я попытался незаметно обернуться, и действительно, там сидел тот самый парень и ужинал с друзьями. Думаю, меня он не увидел.

Скоро мы с Джоном перебрались на съемную квартиру в район Саттон в графстве Сюррей. Нашей хозяйке госпоже Айви Тавернер было за семьдесят. Мы заняли две комнаты на мансардном этаже ее таунхауса. Обстановка была довольно скромная: спальня, гостиная и простенькая кухня на лестничной площадке.

Очень быстро мы поняли, что нам тесно, и стали действовать друг другу на нервы. Я не ждал от жизни многого, но мечтал о гармоничных отношениях, основанных на любви. Сильно ревновал Джона, в итоге он начал воспринимать меня как надзирателя и жаждал вырваться на свободу. Весной 1984 года после двух лет совместной жизни мы расстались. Джон съехал, но дружбу мы сохранили.

Я работал в салоне-парикмахерской пять дней в неделю и каждую вторую субботу до обеда. Рабочий день заканчивался около шести. Домой я добирался долго: сперва на метро, потом сорок пять минут поездом от вокзала «Виктория» — и ужин себе начинал готовить уже поздним вечером.

В доме Айви Тавернер я вел тихую одинокую жизнь. Бывало, пропускал по стаканчику с приятелями в Саттоне, но чаще бродил сам по себе. Беспорядочные связи не для меня, я никогда не стремился намеренно кого-то подцепить и наедине с собой чувствовал себя лучше, чем в компании. Время от времени с кем-то знакомился, мог даже пофлиртовать, но не изменял своему принципу: «Сложится так сложится, а нет так нет».

По четвергам я получал зарплату и традиционно заглядывал в «Маркет Таверн», гей-бар в Воксхолле на юге Лондона. Добираться туда из Саттона ради выпивки, может, неоправданно долго, но я считал его «своим» местечком. Занимал один и тот же столик в уголке и наблюдал за работой барменов. На столе передо мной — неизменная кружка пива, пачка сигарет торчит из аккуратно закатанного рукава рубашки. Вот так я и проводил вечер, выпивая несколько кружек. Забывался, погружался в атмосферу бара, иногда с любопытством смотрел, как безудержно веселятся незнакомые парни.

Пришло лето, выходные в Саттоне стали невыносимо скучными, и я перенес алкогольные лондонские посиделки с четверга на субботу. Тогда я думал, что никто не интересуется мною, но оказалось, это не так. Много лет спустя, уже после смерти Фредди, у меня случился задушевный разговор с Джо Фаннелли, его бывшим любовником, а позже домашним шеф-поваром, исповедником и доверенным лицом. Хотя у Фредди была квартира в Лондоне, большую часть 1984 года он жил в Мюнхене. Каждый раз, возвращаясь в Лондон на выходные, он обязательно заезжал в «Хэвен», ночной гей-клуб у вокзала Чаринг-Кросс.

Не знаю как, но Фредди вычислил, где я выпиваю. По пути в «Хэвен» он просил водителя, парня по имени Гэри, остановиться у «Маркет Таверн». Фредди оставался сидеть в своем ретро-«Мерседесе» и посылал Джо на разведку. Если Джо рапортовал, что заложник привычки на посту, они продолжали свое ночное путешествие в «Хэвен».

Если вы ирландец, как и я, то 17 марта — дата, которую невозможно забыть: День святого Патрика. В 1985 году этот день выпал на воскресенье, а накануне ночью я выпивал в «Маркет Таверн» со своими ирландскими друзьями. Мы договорились пообедать там же назавтра. Я редко пью днем, но в тот раз сделал исключение; день вскоре перешел в вечер, и я