— Но ты не хочешь поведать нам, как это сделать.
— Только что поведал.
— Угу. Хочешь сказать что-нибудь ещё, пока мы не начали?
— Думаю, некоторые мои друзья по переписке насладятся длительным путешествием.
— И кто же желает отправиться с тобой, к примеру? — мимоходом поинтересовался я.
— Твой юмор всё ещё требует доработки, джин.
— В целом, я имею ввиду.
— Те, кто несчастливы здесь, на ЗЕМЛЕ.
— Это им не очень-то поможет.
Он пожал плечами.
— Итак. Ты допил свой виноградный сок?
— Ага. Удивительная штука. Нет во ВСЕЛЕННОЙ ничего более фиолетового, чем виноградный сок.
— Хорошо. Помнишь этот свисток?
— Конечно. Но в нём нет необходимости, доктор Брюэр.
Переход бы настолько тонок, что я едва заметил небольшое изменение в голосе и манере, особенно с фиолетовыми усами над его верхней губой. — Роберт?
— Да.
— Как ты себя чувствуешь?
— Не знаю. Странно. Вяло. Не слишком плохо, я считаю.
— Рад это слышать. Скажи, теперь ты можешь выходить, когда бы не захотел?
— Я всегда мог. Просто… Не мог.
— Понимаю. Сможешь остаться здесь на некоторое время?
— Если вам угодно.
— Хорошо. Как я уже говорил тебе под гипнозом, здесь твоё убежище. Пожалуйста, помни это. Теперь… Есть что-то, о чём ты особенно хотел бы поговорить сегодня? Нечто, беспокоящее тебя прямо сейчас?
— Я потерял мою жену и мою маленькую девочку.
Я был поражён этой простой фразой. Для кого бы то ни было ещё это было бы рутинным и давно назревшим. Но, думаю, у него ушли недели на то, чтобы решиться заговорить о своей семье. Это было глубокой переменой. Какая, должно быть, отвага потребовалась Роберту, чтобы произнести это!
— Мне хотелось бы услышать о них побольше, если ты готов мне рассказать.
Глаза его сделались влажными и туманными. Выглядело это так, будто он хотел задержать на мгновение сладостный момент, прежде чем продолжить. Наконец, он сказал:
— У нас было замечательное место в провинции, с огородом и небольшим фруктовым садом. Ни одно из деревьев ещё не приносило фруктов, но они должны были начать через год или два. Мы имели целых пять акров с живой изгородью, и небольшим прудом, и ручьём, и множеством клёнов и берёз. Прот говорил мне, что это напоминает ему Ка-ПЭКС, разве что, там вряд ли нашлась бы вода. Всё было наполнено жизнью. Птицы и кролики, сурки и несколько золотых рыбок в пруду. У нас были нарциссы, тюльпаны и форзиции. Там было красиво и весной, и осенью. Зимой тоже, когда выпадал снег. Сэлли любила зиму. Мы сделали пару беговых лыж и Бэкки нравилось накатывать круги по небольшому пруду. Она любила всех птиц и других животных тоже. Она кормила оленей. Дом не был не особенно большим, но он принадлежал исключительно нам. Сэлли не могла больше иметь детей. — Он остановился на несколько мгновений, вспоминая.
— У нас был большой камин, у Бэкки была своя комната с цветочными обоями и достаточно пространства для всех её вещей. Несколько фотографий, прикреплённых к стене. Рок-звёзды, надо полагать. Никогда особо не разбирался в рок-н-ролле. Кухня… — Он внезапно замолчал, челюсть его, кажется, стиснулась. — Кухня…
— Всё хорошо, Роб. Мы можем вернуться к кухне позже.
— Почему мы должны это делать? Вы всё ещё голодны?
— Прот! Где Роберт?
— Он здесь, собирается. Разве не говорил я быть с ним более мягким?
— Послушай-ка, мой инопланетный друг. Я знаю, что делаю. Роберт добился значительного прогресса, пока тебя не было. Дай ему шанс.
Он пожал плечами. — Только не давите слишком сильно, док. Он пляшет так быстро, как может.
— Ты собираешься дать ему вернуться или нет?
— Просто дайте ему минуту или две. Он пытался всё забыть в течение длительного времени. Ему сложно теперь выложить всё по первому требованию.
— Я ничего не требовал.
— Мы можем пока поговорить о чём-то другом?
У меня ушло некоторое время, чтобы понять, что Роберт вернулся. — О чём тебе будет приятно поговорить со мной, Роб?
— Не знаю, что сказать.
— Давай вернёмся немного назад. Не хочешь рассказать мне о своём детстве? В прошлый раз мы остановились, когда тебе было двенадцать, я полагаю.
— Двенадцать. Я был в седьмом классе.
— Тебе нравилась школа?
— Мне ненавистно это признавать, но я её любил.
— Почему тебе это ненавистно?
— Все должны ненавидеть школу. Но мне там нравилось. Я помню седьмой класс потому, что это был первый год, когда мы начали ходить в разные кабинеты для каждого предмета.
— Какие предметы были твоими любимыми?
— Общая наука. Биология. Позади нашего дома было поле и лес, и я привык ходить там, и пытался определить всевозможные деревья и прочее. Это было здорово.
— Ты делал это с другом? Или с одной из своих сестёр?
— Нет, я обычно ходил один.
— Тебе нравилось быть самому по себе?
— Не имел ничего против. Но и друзья у меня тоже были. Мы играли в баскетбол и бездельничали вместе. Курили сигареты в домике на дереве. Но никого из них не заботило моё поле или лес. Так что я, как правило, ходил туда один. До сих пор могу вспомнить, как пахнут деревья в жаркий день или земля после дождя. Ночные сверчки. Иногда я видел оленей, рано утром и на закате. Я наблюдал за ними и узнал, где они спят. Они не знали, что я наблюдаю за ними. Иногда я ходил туда по вечерам и ждал, пока они проснутся, затем смотрел, куда они пойдут.
— Что насчёт Сэлли. Ты тогда знал её?
— Да. С самого первого класса.
— Что ты о неё думал?
— Думал, что она самая красивая девочка в школе. Волосы её были как солнце.
— Ты много с ней общался?
— Нет. Я хотел, но был слишком застенчив. В любом случае, на меня она особо внимания не обращала. Она была черлидершей и всё такое.
— Когда она стала впервые обращать на тебя внимание?
— Когда мы были в юниорах. Я был в команде по реслингу. Она начала приходить на матчи. Я не мог понять, зачем она это делала, но я очень старался произвести на неё впечатление.
— Получалось?
— Полагаю, что да. Однажды она сказала мне, что думает, что я сделал несколько неплохих ходов. Это было, когда я попросил её пойти со мной в кино. То было нашим первым свиданием.
— Что вы смотрели?
— Жало.[11]
— Потрясающий фильм.
Роб кивнул. — Никогда его не забуду.
— Когда состоялось ваше следующее свидание?
— Нескоро.
— Почему?
— Как я говорил, я был застенчивым. У Сэлли были другие друзья. Я не был уверен, что так уж сильно ей нравлюсь. И не понимал, с чего бы мне ей нравиться.
— Как же ты узнал, что это так?
— Если вы когда-нибудь жили в маленьком городке, вы знаете, как быстро ползут слухи. Она сказала одной, та кому-то ещё, и так пока не дошло до меня, что я очень ей нравлюсь и она хотела бы сходить со мной ещё на одно свидание.
— И на том свидании ты, наконец,