— Именно. Но есть также и другие вещи.
— Например?
— Ну, мы оба знаем, что он может разговаривать с животными, верно?
— Подожди. Он говорит, что умеет говорить с животными, но мы ведь не знаем точно?
— Он когда-нибудь вам лгал?
— Не в этом дело. Он может верить, что умеет с ними говорить, но это может и не быть правдой. Как и всё остальное, что он говорит, а мы не можем проверить.
— Я ему верю.
— Это твоё право.
— В любом случае, я собираюсь выяснить, что он умеет, а что нет. Если он может, возможно, он говорит правду и обо всём остальном.
— Может быть, а может и нет. Но как ты предлагаешь это выяснить?
— Я собираюсь попросить его поговорить с некоторыми животными, о которых нам что-нибудь известно и рассказать мне, что они ему ответят.
— Ну, у нас есть только кошки.
— Начнём с них. Но все они пришли к нам из приюта, и мы мало что о них знаем. И, в любом случае, кошки много не говорят. У меня есть идея получше.
Мы остановились у амфитеатра. — Мы пришли. — Я думал, что Клаус зайдёт внутрь, но он тоже остановился. Я уставился на часы. — Так что за идея?
— Я хочу отвести его в зоопарк.
— Жизель! Ты же знаешь, что мы не можем тебе позволить брать прота с собой в зоопарк. Или куда-то ещё.
— Нет, я собираюсь устроить прогулку для всех пациентов первого и второго отделения. Или для кого-то ещё, кто, по-вашему мнению, захочет пойти. — Я услышал, как Виллерс хрюкнул. Был это положительный или отрицательный отклик, я не мог сказать.
— Послушай, мы должны попасть на эту встречу. Дай мне подумать.
— Окей, босс. Но вы знаете, что это хорошая идея. — И она пошла обратно, полушагом-полубегом, по-видимому, искать прота. Виллерс смотрел её вслед.
Я не обращал особого внимания на заседание исполнительного комитета, который должен был что-то решить с урезанным, в результате правительственных сокращений для медицинских и научных исследований, бюджетом. Я думал о, якобы, «сверхчеловеческих» возможностях прота. Что он, в действительности, сделал такого удивительного? Правда, он знал много об астрономии, но доктор Флинн и многие другие знали не меньше. Ему каким-то образом удалось утащить у нас из-под носа Бесс пять лет назад. Но это мог быть какой-нибудь гипнотический трюк или просто невнимательность с нашей стороны. Единственным его необъяснимым талантом было умение «видеть» ультрафиолетовый свет, но даже это ещё не было как следует проверено. Любая из этих «сил» могла иметь и земное происхождение. В любом случае, моей главной заботой был Роберт, а не прот.
Когда бюджетное заседание завершилось, Клаус остановил меня в холле. — Ми должны полючить долю с её кникки. — Прошептал он.
Я решил пообедать во втором отделении, поддавшись, пожалуй, влиянию прота. Бетти и ещё парочка медсестёр присоединились к нам.
Все ждали пока я сяду. Прот занял своё место в конце стола и все взгляды устремились к нему, когда тот впился в свои овощи. Он, разумеется, отказался есть хот-доги, так же, как и некоторые из ближайших его последователей. Он также отказался от лаймового желатина, сказав, что он смог учуять в нём «запах плоти». Фрэнки, уже имевшая значительные проблемы с избыточным весом, охотно избавляла их от остатков, жадно уплетая их под аккомпанемент различных звуков своего организма.
Я оглядел всех сидящих за столом, всех этих несчастных душ, некоторые из которых пробыли здесь большую часть своей жизни и попытался представить себе, на что похожи их миры. Рассел, к примеру, хоть и значительно оправился за пять лет от своей Христоподобной мании, но, всё же, так и не мог участвовать в нормальном разговоре, предпочитая вместо этого цитировать бесконечные отрывки из Библии. Я не смог проникнуть в его голову и представить себе жизнь столь ограниченную и безрадостную.
И Берт. Разочарованный всем существованием, вечно обеспокоенный и опечаленный. Какие препятствия не давали его мозгу справиться с его неопределёнными потерями и двигаться дальше? Что бы это ни было, простейшим решением всех его проблем, как и почти для всех остальных, было путешествие на Ка-ПЭКС, где подобных трудностей не бывает. Хотя, Бетти сказала мне перед обедом, что пациенты не могли знать достаточно о том месте. — Это похоже на Ленни и кроликов, — сказала она. (Бетти читала все повести Стэйнбека[8] по много раз).
Когда мы закончили есть, Милтон встал и постучал по столу. — «Ходил на днях к врачу», — язвительно заметил он. Некоторые уже хихикали. — «Сказал ему, что хотел бы кого-то, кто знает, что делает». — Он выпятил грудь и сказал. — «Я занимаюсь медициной более тридцати лет». А я говорю, «Я вернусь, когда вы поймёте её правильно!» — Все посмотрели на меня, хихикая, ожидая моей реакции. Но что я мог сделать, кроме как тоже посмеяться?
Я всё ещё обдумывал возможные стратегии для того, чтобы заставить Роберта подольше оставаться в сознании, когда прот пришёл на наш девятнадцатый сеанс. — Почему вы не сказали мне о письмах? — ехидно спросил он, потянувшись за чашкой с фруктами.
— Я собирался, — ответил я. — Как только посчитал бы, что ты готов заняться ими.
— Очень интересно, — ответил он, кусая хурму.
— Что — письма?
Фрукт сморщил его рот. — Не находите удивительным, что так много существ хотят покинуть эту ПЛАНЕТУ? Это ни о чём вам не говорит?
— Это говорит мне о том, что у нас есть проблемы. Но ведь на Земле шесть миллиардов людей и только несколько тысяч позвонили или написали тебе. — Помню, как чувствовал самодовольство от этого ответа.
— Вполне вероятно, из-за того, что немногие прочли вашу книгу или статью Жизель. Вряд ли, кто-то ещё в вашем МИРЕ прочитал их. — Он прикончил хурму и принялся за другую. — У нас на Ка-ПЭКС ничего подобного нет. Вы бы видели, как они выглядят в ультрафиолетовом свете! — Он громко чмокнул губами и задумчиво уставился на плод.
— Ты собираешься ответить им?
— Хурме?
— Нет, чёрт возьми. На письма.
— Я постараюсь. Большинству пошлю соболезнования, конечно. Я могу взять только сотню существ с собой, помните?
— Скольких ты уже собрал?
— Нет, Джин, дай вам палец, вы всю руку откусите.
— То есть, ты мне не скажешь. И о том, когда ты нас покидаешь, тоже. Должен признаться, прот, я очень разочарован тем, что ты мне до сих пор не доверяешь.
— Раз уж мы столь честны и прямы, доктор б, вы, может быть, могли бы объяснить мне, почему люди принимают всё так близко к сердцу.
— Вот что я скажу: я отвечу, если ты скажешь мне, как долго ты собираешься оставаться.
— Ни за что. Но не волнуйтесь, я пока никуда не собираюсь. Нужно разобраться с письмами, которые я получил и ещё с несколькими вещами… — Он