О'Хара должна была встретиться с Джоном и Дэном у лифта «Афины» за пятнадцать минут до собрания. Она немного нервничала. Появилась Эви, объявив, что мужчины, как обычно, опаздывают, и предложила выпить пока кофе наверху.

Автомат, кстати сказать, тут же обсчитал Эви на доллар.

— Безобразие. — Она показала О'Хара карточку. — Как могли мы доверить наши жизни людям, которые даже не могут привести в порядок кофейный автомат и заставить его хоть недельку работать нормально?

— Инфляция, милочка, — ответила О'Хара, — маленький эксперимент для повышения нашей производительности.

— Вызову ремонтников. — Эви хотела глотнуть кофе, но вместо этого подула на него. — Признайся, что ты пошутила.

— Хотела бы я, чтобы это было просто шуткой. Но если у руля общества стоит экономист, с нами может произойти все что угодно.

Эви утвердительно кивнула:

— Тебе не следовало голосовать за него.

— Ты права. — О'Хара огляделась по сторонам. — Я впервые здесь после того, как они настелили полы. Ужасно режет глаза.

— Полностью поменяли покрытие. — Пол представлял собой черно-жемчужную шахматную доску.

— Все меняется, — Марианна дважды нажала кнопку лифта, — все остается прежним.

— Философствуешь с утра пораньше?

— Просто раздражена этой чертовой встречей.

Двери открылись, и они почти нос к носу столкнулись с двумя мужчинами в рабочих комбинезонах. Те уставились на Эвелин.

Рядом с лифтом в стену была вделана скамейка, и женщины, сев, посмотрели вслед двум удаляющимся мужчинам, которые не переставали перешептываться.

— Ты вчера — с Дэном? — поинтересовалась О'Хара.

— И да и нет. Я заснула до того, как он пришел, а проснулась после того, как он ушел.

— Тогда это мог быть кто угодно.

— Мне кажется, он спит не больше четырех-пяти часов каждую ночь с тех пор, как мы летим.

— Пусть тебя это не тревожит, я-то знаю, у него такое бывало десятки раз.

— Старая мудрая мамуля. Правда?

О'Хара кивнула.

— Каждый раз, как менял работу. Еще пару недель, и он сорвется: напьется в стельку, проспит целые сутки, а потом войдет в обычный ритм. Ну, может еще денек постонет с похмелья.

— Смена работы…

— Ты ж его знаешь. Перемена работы для него хуже, чем смена планеты.

— Совсем как ты?

— Ты меня правильно поняла. — О'Хара улыбнулась, а потом резко отвернулась.

— Извини, я не имела в виду…

— Я знаю, что ты имела в виду. — Она похлопала девушку по руке. — Джон — единственный чуткий человек в нашей семье, хотела ты сказать. Он-то не позволит работе брать верх над личной жизнью.

Двери лифта открылись, и «чуткий» человек вывалился оттуда на своих костылях.

— Господи Иисусе! Дамы, одна из вас убавила гравитацию, что ли? — Дэн придержал двери и дал другу выйти.

— Только в паре кварталов, — ответила О'Хара.

— Могли бы провести встречу в спортивном зале. Элиот любит силу притяжения не больше моего. — У Элиота Смита, инженера-координатора, было жуткое ожирение и только одна конечность, правая рука; остальное он потерял в результате несчастного случая еще подростком. — Вы знаете дорогу, не правда ли?

— Неважно. — О'Хара знала корабль лучше, чем другие.

Проектировщики постарались внести особый шарм разнообразия в конструкции, но в течение нескольких месяцев разговор между незнакомцами начинался избитой фразой: «Где это я нахожусь, черт возьми?»

Они встретились у лифта «Афины», чтобы Джон мог почти всю дорогу до шестого уровня пройти пешком. Они спустились на эскалаторе и вдохнули влажный воздух первого уровня, так называемого агро-отсека, который отвели под посадки кукурузы и бобов. Стебли поднялись уже почти на метр в высоту: они покачивались под легким ветерком работающих вентиляторов и издавали звуки, похожие на шуршание шелка. От них исходил сильный, сложный аромат. Пройдя менее сотни метров, люди оказались у другого эскалатора, поднявшего их на четвертый уровень. О'Хара провела своих спутников по веренице поворотов, подъемов и спусков, через выставку-продажу картин и ремесленных изделий, и они снова оказались на втором уровне, в коридоре, украшенном голограммами экспонатов европейских музеев и мрачными классическими полотнами. Коридор вел к студии № 1.

— Может быть, мне подождать снаружи и послушать? — спросила Эви.

— Не думай, что твое присутствие кому-то помешает, — сказал Дэниел.

Они собирались принять участие в первом со Дня Запуска расширенном заседании Кабинета.

— Ничего особенного не будет. Немного риторики Гарри, анализ Элиота. Возможно, Джулис Хаммонд благосклонно отпустит пару плоских шуток насчет суда. Потом выключат камеры, и все ринутся к кофейникам, как всегда бывает на встречах по четвергам.

— За исключением того, что все соберутся в одном помещении, — добавила О'Хара.

— Так удобнее, не придется связываться с каждым индивидуально, — возразил Джон. — Хотя, может быть, там будет кое-кто, кого ты не хотела бы видеть.

— Кто же это может быть?

— Тебе придется привыкнуть работать с ним. — Джон намекал на Гарри Парселла, координатора по политике и главного начальника О'Хара. Шестнадцать лет назад Парселл преподавал ей экономику, и они с жаром полемизировали по основным вопросам — как по специальности, так и личным. Он ясно дал понять, что не забыл прошлого, а она со временем научилась не сжиматься от страха всякий раз, когда он открывал рот.

28 сентября 2097 года (13 Бобровникова 290)

Я знаю, почему при упоминании о заседании Кабинета мне представляется круглый стол. Мы устраивали подобное в Ново-Йорке, в Комитете по делам демографии — без раздела на «вождей» и простых «индейцев». Правда, для тридцати с «хвостиком» членов Кабинета круг оказался слишком большим.

Вообще-то я не люблю официальные иерархические структуры, тем более когда начальство сидит на пьедестале, а я вроде как в яме. Обычная классная комната уже не подходила, мы заняли маленький театрик. Гарри Парселл и Элиот Смит уселись на сцене, головой и плечами (равно как торсом, задницей и ногами, по крайней мере Парселл) возвышаясь над нами, простыми смертными. Координаторы стали глаголить истину.

К театральным сиденьям прикреплены пластиковые таблички с