– Я видела ее на прошлой неделе, она шла вон по той дорожке с пакетом!
Женщина в розовой форме подняла глаза.
– Должно же это что-то значить, – продолжала я, – что я ее видела! А теперь вся ее жизнь лежит в мусорном контейнере.
– Им необходимо освободить квартиру, – объяснила женщина, – для нового жильца.
Мы обе посмотрели на нее. Она молчала.
– Интересно, и кто же это? – поинтересовалась я.
Никакой реакции.
– Мне тоже интересно, – добавила Элси.
Женщина в розовой форме досадливо нахмурилась:
– Я не работала, у меня был выходной. В любом случае этим заведует мисс Биссель.
Я многозначительно приподняла бровь, глядя на Элси, но та занялась рыбным «пальчиком». По-моему, Элси слишком легко сдается. К розовой форме женщины с тележкой приколот бейдж с надписью: «Я здесь, чтобы помочь».
– Было бы очень полезно, – сказала я бейджу, – если бы вы поделились любыми слухами, которые до вас дошли.
Некоторое время мои слова висели в воздухе.
– Все, что я знаю, – это мужчина, – отозвалась сотрудница.
– Мужчина? – переспросила я.
– Мужчина? – подняла голову от тарелки Элси.
– Вы уверены? – усомнилась я.
Женщина ответила:
– Да, да, абсолютно.
Мы с Элси переглянулись. В «Вишневом дереве» очень мало мужчин. Иногда их можно увидеть неподвижно сидящими в углу общей гостиной или бродящих по территории, где дорожки никуда не ведут, разве что обратно к началу. Большинство проживающих – женщины, которые давно потеряли своих мужей. Правда, в слове «потеряли» мне чудится своеобразный оттенок: можно подумать, они случайно забыли супругов на вокзале.
– Интересно, много ли народу пойдет на похороны, – рассуждала я вслух. – Я про женщину из двенадцатой квартиры. Может, нам сделать над собой усилие?
– В нашем возрасте народу много не бывает. – Элси плотнее запахнулась в свой бурый кардиган. Я считаю, этот цвет ей не идет. – В этом и проблема с похоронами глубоких стариков: большинство приглашенных уже обскакали тебя на финише.
– Она здесь недолго прожила, – проговорила я.
Элси подцепила вилкой картофельного пюре.
– Как ее звали, напомни?
– Кажется, Бренда. Или Бетти.
Вся жизнь этой Бренды, Барбары или Бетти отправилась в мусорный контейнер: украшения, которые она любила, картины, которые она выбирала, книги, которые она читала и те, которые уже не прочтет до конца, фотографии, выпавшие из рамок, разбившихся о металлическую стенку, – бережно хранимые снимки людей, которые уже не могут постоять за себя. Все это так быстро выбрасывалось, так легко демонтировалось… Бренда исчезала на глазах – вскоре уже ничто не говорило о ее присутствии, все вновь стало таким, как было до нее. Будто кто-то положил в ее жизнь закладку и захлопнул книгу.
– Интересно, кто станет стирать пыль с моей фотографии, когда я умру? – сказала я вслух.
Было слышно, как Элси отложила нож и вилку.
– Чего это ты вдруг?
Я изучала двор за окном.
– Да вот гадаю, изменилось ли что-то в мире с моим присутствием.
– А это что, важно, Фло? – спросила Элси.
Сокровенные мысли вылетели шепотом:
– О да, еще как важно! Очень важно!
Когда я повернула голову, Элси мне улыбалась.
– Которая из них, в таком случае? – поинтересовалась я.
Розовая форма уже оставила нас с кексом «Таннок» и программой «Лайт». Элси настаивает, что шоу давно переименовали в «Радио-2», но она уже устала меня поправлять.
– Та, у которой бойфренд Дэрил и кислотный рефлюкс, – подсказала Элси. Мы смотрели, как очередная розовая форма поднимается по лестнице в корпусе напротив – розовый так и вспыхивал на фоне бежевых стен. – Она еще любит раздувать всякую мелочь, делать из мухи слона.
– А, которая ума палата? – уточнила я.
– Нет, – ответила Элси, помешивая чай. – Та в субботу. И в голубой форме. Маленькие уши. Запоминай, это важно.
– Почему вдруг это важно?
– Важно, Флоренс. Важно, и все. Меня может не оказаться рядом, так что нужно тебе самой не забывать.
– Я их вечно путаю, – пожаловалась я. – Их тут так много…
Их тут действительно много – целая «армия помощниц» мисс Биссель. Снуют по «Вишневому дереву», кормят нас, купают, водят шаркающих стариков с места на место, будто в карты играют. Некоторым жильцам требуется особый уход. Нам с Элси повезло, мы – первый уровень. Нас кормят и купают, но в остальном обычно оставляют справляться самих. Мисс Биссель говорит, что за первым уровнем она смотрит вполглаза (от этого кажется, будто за остальными она смотрит оставшимися полутора). Тех, кто тяжелее третьего уровня, из «Вишневого дерева» убирают как неугодных свидетелей чужой жизни. В основном отсюда переводят в «Зеленый берег», который и не зеленый, и не берег, а место, где люди ожидают встречи с Создателем в пронумерованных комнатах, громко зовя прошлое, будто оно может воскреснуть и спасти их.
– Интересно, какого уровня новенький, – сказала я вслух, глядя на двенадцатую квартиру.
– О, минимум второго, – заверила Элси. – А то и третьего. Ты же знаешь мужчин – они не очень живучи.
– Надеюсь, что не третьего – так мы его никогда не увидим.
– Да почему, во имя Господа, ты хочешь непременно его увидеть, Флоренс? – Элси отодвинулась на стуле, и ее кардиган слился со стоявшим сзади буфетом.
– А чтобы скоротать время, – отозвалась я. – Как с программой «Лайт».
Мы сидели у окна в моей квартире – Элси утверждает, что отсюда вид гораздо лучше, а мимо нас неторопливо шел день. Изредка что-нибудь происходило во дворе. Маясь от скуки, я всякий раз смотрю в окно. Это гениальное изобретение, не хуже заранее нарезанного хлеба. Куда интереснее телевизора. Садовники, уборщики, почтальоны. Никто ни на кого не обращает ни малейшего внимания. Столько отдельных жизней, и каждый спешит себе по своей, торопясь на ту сторону, хотя и неизвестно, что их там ждет.
Вряд ли женщина, которая раздавала нам печеную фасоль, что-нибудь кому-то передала, но вскоре за контейнером приехали, и я смотрела, как жизнь Бренды грузят в фургон и увозят. На дорожке не осталось и следа контейнера с вещами – вот уже кто-то прошел по тому месту, где он стоял. Жизнь продолжается, все идет своим чередом. Люди перебегают с места на место, спасаясь от дождя, персонал в форме ходит по лестницам, голуби убивают время, рассевшись на желобе в ожидании момента улететь куда-нибудь еще. Кажется, будто отпечаток, оставленный Брендой (или Барбарой?), настолько неважен и незначителен, что бесследно растворился, едва ее не стало.
– Ты сегодня очень сентиментальна, Флоренс, – заметила Элси.
– Я просто высказываю свое мнение, – объявила я. – Мне теперь мало что позволяют, но высказывать мнение пока не запретили.
Я не сомневалась, что Элси улыбнулась, но точно вам не