А Билл все еще глядел на мир сквозь тонкую пелену замешательства. Голова еще болела от встречи с деревом. Биллу хотелось присесть и отключиться от всего, в надежде, что весь этот бред куда-нибудь уйдет. Впрочем, за исключением Летти. Она пусть останется.
Он понял, что еще не представился.
– Я – Билл. Фермер.
Летти кивнула и поглядела на Балура.
– А как насчет фермерства? – спросила она у ящера, видимо продолжая давний разговор. – Работать руками. Это очень трудно и тяжело, на ферме.
– Суть скверно для рефлексов, – проворчал Балур, продолжая непонятную Биллу дискуссию. – Губительное для мышечной памяти.
Летти вздохнула, опустилась на колени и зашарила в пожитках ближайшего трупа. Балур переместился в другую часть пещеры. Он потряс еще двух гоблинов, затем, разочарованный, швырнул их прочь, начав свежую кучу.
Но когда тела приземлились, раздался сдавленный вопль.
Балур, стоя с вытянутой рукой, нерешительно выговорил:
– Там живой.
К глотке Билла подкатился тошный ком, колючий и едкий. Билл глянул на вход в пещеру. Можно тихо ускользнуть. Они не заметят. Можно…
И что можно? Нажить себе новые беды? Вряд ли повезет снова наткнуться на хорошо вооруженных незнакомцев, перебивающих все проблемы. Принимая во внимание разнообразие и тяжесть способов, какими за последние сутки судьба пыталась покончить с Биллом, вариант «остаться с Балуром и Летти» казался самым безопасным.
Летти опять вытащила короткий меч. Напарники двинулись к источнику звука и замерли, приблизившись. Затем Балур с удивительным проворством кинулся, ухватил и поднял. Схваченное извивалось и корчилось в толстой руке ящера.
Оно было больше гоблинов, усеивающих пол пещеры. И обмотано веревкой. Балур держал добычу за щиколотки, и Билл не сразу сообразил, что копна волос внизу – это шевелюра и борода.
– Это не гоблин, – заметил Билл на всякий случай.
– Может быть, суть их союзник, – отозвался Балур, он, сощурившись, рассматривал дергающегося гуманоида.
Тот захрипел и запищал – поверх рта проходила веревка, будто кляп.
– Может, будем кончать на всякий случай? – предложил ящер.
– Союзник? Связанный по рукам и ногам? – выговорил удивленный Билл.
– Парнишка с фермы говорит дело, – отметила Летти, кивая.
– А я по-прежнему суть считаю о необходимости его расплющить. На всякий случай…
– А я по-прежнему считаю о необходимости тебя выхолостить. На всякий случай, – перебила Летти. – Отпусти бедолагу.
Ворча, Балур опустил находку на пол. В руке Летти появился нож, мгновенно и невидимо проскочивший расстояние от чехла на поясе до ладони. Один взмах – и веревка спала.
Из-за веревочной кучи показался нечистый, вопящий, взлохмаченный тип – голый, не считая исподнего трудноразличимого цвета и немалого слоя грязи, тощий как прут, но с торчащим круглым пузом, словно проглотил детский мяч и тот застрял в животе. Но руки были непропорционально мускулистыми для тощего тела, а ладони – слишком большими. Лицо почти скрывалось под всклокоченной бородой и усами, дикими, торчащими, завившимися в жесткие кольца.
– Парагнусы! – орал он. – Проклятые Рыгом самохваты! Зверинец! Клятые дратые тараканы! Им меня не предотвратить! Я неизбежен! Я – слово грядущего! Я – неизбываемая смердь!
Летти с Балуром отступили на шаг. У нее в руках снова появился меч.
А Билл, ужаснувшись и поразившись, понял, что знает несчастного.
– Фиркин?
– Ты его знаешь? – спросила Летти, глянув искоса на Билла, и тут же снова уставилась на безумствующего полуголого типа.
Билл шагнул вперед. Да, ошибки нет. Это и в самом деле старый отцов батрак Фиркин.
Воспоминания хлынули рекой. Летний день вместе с отцом и батраками, и все смеются от невероятных побасенок Фиркина. Сумасшедшая езда через поле на плечах у Фиркина, с украденным яблоком во рту, бегущий следом и ругающийся отец. Отец клеймит свиней, а Фиркин шутит напропалую. Краюхи хлеба, передаваемые из кухни за спиной у матери. Фиркин прячет их в подол рубахи. Долгие разговоры про драконов и мечты о восстании. Фиркин царапает коровий зад иглой дикобраза, корова лягается, и Фиркин отлетает за полдвора. Билл тогда хохотал так, что чуть не порвал себе нутро. Фиркин с отцом, раскрасневшись, орут друг на друга. Билл с Фиркином сидят под деревом и мечтают о том, как выкрадут драконово золото из-под драконьего носа. А вот Фиркин выпил столько, что упал под стол, а отец, ненамного отставший в выпивке, хохотал, пока тоже не свалился на пол. Вот мать отвешивает Фиркину пощечину, и красный отпечаток пятерни хорошо различим на бледной коже. А потом Фиркин сказал, что ему не нужна компания, и Билл впервые почувствовал себя ненужным и отвергнутым. Вот Билл бешено мчит под гору верхом на корове, а Фиркин несется сзади и нахлестывает животину. Мама обнимает Фиркина, всхлипывая и ругаясь одновременно. Билл спрашивает у папы, где Фиркин, потом день за днем бродит, тревожась и не находя покоя. Потом – семья за столом, в дверь стучат, отец идет открыть, говорит с кем-то во дворе, поднимается крик, доносится шум драки, в дверях показывается Фиркин, отец на полу с разбитой губой, в глазах Фиркина – ужас. Потом Фиркин – лишь далекая тень у изгороди. Билл едет в город с отцом, и видит мужчину, орущего на кого-то невидимого, и лишь по дороге домой понимает, что мужчина этот – Фиркин. А еще – мгновение, когда Билл понимает, что вид несчастного ополоумевшего Фиркина больше не волнует и не печалит. На похоронах отца Фиркин тоже слонялся за далекой изгородью. А вот Фиркина выбрасывают из таверны. И снова. И снова.
И вот он здесь. Фиркин. Деревенский пьянчужка. Дурачок. Безумный бедолага, желающий забыть всех и поссориться со всеми. А люди еще помнят, кем он был. Потому дают объедки и даже делятся медными шеками, хотя делиться уже не по карману.
В этот миг Фиркин решил звучно и размашисто проблеваться. Движение казалось отработанным: нагнуться и вылиться. Затем Фиркин выпрямился, вытер рот рукой.
– Проклятые парагнусы. Накормили меня ихным пупсом.
Никто не решился спросить, что же такое «ихный пупс».
Балур осмотрел грязного тощего типа, пожал плечами и заявил:
– По мне, так в сути похож на гоблина.
И поднял молот.
– Нет! – заорал Билл, кидаясь к старому батраку. – Нет! Это друг!
Фиркин, сощурившись, посмотрел на Билла и выговорил с поразительной ясностью:
– Мне не нравишься ни ты, ни твоя банда.
– Я тебя суть спасающий от плохого вкуса в друзьях, – сообщил Балур, не опуская молот.
Фиркин осмотрел массивного ящера, оттопырил нижнюю губу и зажмурил глаз.
– Ты дылда. Люблю дылд. Принеси мне еще эля. Вперед, к земле веселья, и счастливо там утопнем. Да.
Он дважды причмокнул.
– Балур, мы не можем его убить, – выговорила Летти из-за спины Билла.
Ее голос звучал устало. Билла затопила жаркая волна благодарности.
– Очень можем, – сказал Балур, заставляя волну отхлынуть. – Суть простое. Я опускаю молот с некоторым количеством скорости. Его голова делает хруп, и у нас суть мертвец.
– Конечно, в буквальном смысле ты можешь убить…
– Спасибо, –