– Нет! – закричал Билл. – Он мой друг. Он помогал растить меня!
Балур скептически посмотрел на Билла.
– Может, мне нужно убивать его, чтобы суть спасение от дурного вкуса в друзьях, но тогда мне лучше убить и тебя, чтобы суть спасение Летти от дурного вкуса в мужчинах.
– Нет! – воскликнул Билл, чувствуя, что его слова отчасти утратили оригинальность, но не зная, как еще отговорить одержимого убийством ящера-маньяка.
– Если мы спасаем от дурного вкуса в друзьях, может, мне прикончить тебя? – предложила Летти.
Молот завис.
– Послушайте, – взмолился Билл. – Он всего лишь старый пьянчуга, которого поймали и связали гоблины. Кто знает, как долго он провел в плену? Ему бы хоть толику доброты, а не смертельных угроз.
Это казалось Биллу очевидным. Хоть какая-то часть мироздания выглядела ясной.
– Все это – детали моего плана, – заявил Фиркин, почесывая нос. – Именно там, где я и хотел их видеть.
– Ты суть не там, где я тебя хотеть видеть, – проворчал Балур, но молот наконец-то опустил.
Било лязгнуло о пол, загудело звучно и басовито. И как же ящер удерживал такую тяжесть на весу?
– Позвольте Фиркину остаться хоть на одну ночь, – попросил Билл Летти, чувствуя, что очередная угроза миновала. – Под дождем он умрет, а вы только что спасли его от гоблинов.
– Да, неохота превращать хорошую работу в напрасную. Только чур: он спит от меня с подветренной стороны – и никаких проблем.
Балур заворчал. Возможно, в знак одобрения.
– Эй, – сказала Летти, словно озаренная внезапной идеей, – ты, случайно, не видел кошелек?
– Я видел мир, – мечтательно ответил Фиркин. – Я видел планы. Я видел письмена на панцире черепахи. Я видел внутренности коровы.
Он кивнул, довольный собой.
– Там, внутри, было тепло, – добавил он.
– Понятно, – заключила Летти. – Я посмотрю вон там.
Пока продолжались розыски, Фиркин убрел к выходу из пещеры. Билл испугался: вдруг старик вздумает уйти в ночь? Но Фиркин остановился и, смутно обрисованный лунным светом, воззрился в темень, бормоча непристойности.
Летти с Балуром, похоже, теряли остатки терпения, которых и без того было не очень.
– Ох ты, драный конец клятого Суя, где ж этот кошель?! – прошипела Летти, сплюнув. – Куда его дел тот мелкий ублюдок?
– Может, ты его суть неправильно выследила? Может, оно суть не той пещерой?
– Ну да, давай будем оскорблять мой профессионализм. И тогда, по-твоему, ситуация выправится? Разве что достанешь меня до предела, и я тебя выпотрошу, а шкуру продам. Хотя тут…
Она шлепнула себя ладонью по голове.
– Проклятье, толку с тебя! Мешок с объедками – и то лучший напарник.
– Да, и разговаривать с ним суть приятнее, – добавил Балур, пожав плечами.
Билл понимал: сейчас лезть в их разговор – все равно что совать руку в огонь. Узнать-то узнаешь, насколько он горячий, но заплатишь своей шкурой. Летти – привлекательная женщина, но груды трупов вокруг очень убедительно показывают: она свои угрозы с легкостью претворит в жизнь, если захочет. Но все же, несмотря на протесты рассудка, Билл обнаружил, что двигает челюстью.
– А может, он прав, – предположил Билл, указывая на ящера. – Вдруг здесь есть и другая пещера?
Летти закатила глаза. Углы на лице стали резче.
– Осмотрись, – посоветовала она. – Здесь шестьдесят четыре трупа. Еще восемнадцать мы оставили на перевале. То есть гоблинам приходилось ловить лесную живность для прокорма восьмидесяти двух ртов. А это значит, что кусок леса, нужный для прокорма этой орды, – самое малое миль двадцать вокруг пещеры. А это значит, что, если другое племя позарится на этот кусок леса, гоблины будут драться, пока одно из племен не передохнет полностью, а вареные глаза побежденных не станут послеобеденным лакомством победителей. А это значит, что если только я не полная гребаная идиотка, не способная выследить даже собственную бабку на пути из спальни к нужнику, то эта пещера – единственное гребаное место, куда мог прибежать гоблин, укравший кошель. Но гребаный кошель, мать его, не здесь!
В ее руке снова, как по волшебству, появился кинжал. Летти швырнула его в кучу трупов. Он вошел по рукоять в спину мертвого гоблина. Летти плюнула вслед.
Билл подумал, что в профессионализме Летти есть что-то очень сексуальное. Конечно, сама область этого профессионализма – жуткая донельзя, но, с другой стороны, она гораздо интереснее сбивания масла, разведения скота и прочих занятий девушек деревни.
– А может, он уронил кошель? – предположил Билл вопреки инстинкту самосохранения.
Он пытался объяснить себе, что общение с огнем обычно портит внешний вид мотыльков и лезть не стоит, – но сдержаться не мог.
Летти закрыла глаза.
– Он бывал крепко бегущим, – проворчал Балур. – И думающим про не умереть больше, чем про разбогатеть.
Летти застонала.
– Суть очень простое для нас пропустить, – продолжил Балур. – Мы сосредотачивались на самой твари.
Летти закрыла ладонями лицо.
– Возможно, тайник, – неумолимо продолжал ящер. – Суть специальное прятальное место. Оставить кошель и вернуться потом, когда проясняется. Зашвырнуть даже на дерево. Суть тайник на бегу.
– Заткнись! Просто заткнись, – попросила Летти, опускаясь на колени. – Да что б этому всему провалиться!
Билл протянул руку, чтобы ободряюще похлопать по спине, но Балур покачал головой.
– У меня однажды была монета, – прокомментировал Фиркин от входа. – Но ушла от меня. Вот ведь сука!
Дальнейшее случилось так быстро, что Билл едва заметил движение. Летти яростно заревела. Перед глазами мелькнуло. И вот уже она придавила Фиркина к стене, схватив одной рукой за глотку, во второй сжимая кинжал.
– Ты, гребаный!..
– Простите? – послышалось снаружи.
Новый голос, причем очень женственный, заставил Летти замереть. Все уставились на гостью, стоящую у входа в пещеру. Гостью укрывал серый дорожный плащ с низко опущенным капюшоном, затенявшим лицо. Смуглые руки с длинными тонкими пальцами были сцеплены на груди. Глядя на них, Билл подумал о маленьких певчих птичках.
На мгновение воцарилась тишина.
– Мошонка Рыга, – выговорила Летти, не отпуская извивающегося Фиркина, – сколько еще людей забредут в эту проклятую пещеру? Может, я пропустила какой-то трижды гребаный указатель?
– Суть пропустила так же, как наше гоблином выброшенное золото, – проворчал Балур.
Летти развернулась, наставила в его сторону острие.
– Не вздумай, мать твою, начинать!
– Знаете, мне все-таки кажется, что я ошиблась пещерой, – сказала женщина у входа.
В ее голосе проскользнула нотка утонченности, заставившая Билла слегка выпрямиться и пригладить ладонями рубаху. Вернее, размазать по ней пятна крови.
– Э-э, ну я пошла, – выговорила женщина в плаще и ступила наружу, назад к сплошной пелене дождя, окутавшей ночь.
Но дрожь в ее голосе не ускользнула от Билла. Он видел: с краев капюшона вода льется ручьем. Полы тяжело раскачиваются. Женщина наверняка промокла до костей.
– Постойте! – сказал он. – Вам нельзя под дождь.
Все посмотрели на него. Даже Фиркин, припертый к стене.
– Но она ведь промокла, – сказал Билл и обвел рукой пещеру. – Она под дождем умрет.
– Кажется, ты слишком много говорящий это, – заметил Балур. – Это суть нездоровое пристрастие.
Билл поглядел на шестьдесят четыре гоблинских трупа. Конечно, это у него, бедного фермера, нездоровые пристрастия. Хотя,