– Не очень хорошо умею определять возраст, – созналась я.
Скоро Джанин поняла, что ее работа была бы намного труднее, если б не те тысячи фунтов пожертвований и спонсорских вложений, которые я в одиночку приносила нашей организации. Я без колебаний просила средства у местных компаний или проникала на вечеринки крупных бизнесменов, дабы получить то, что мне было нужно, – даже если из-за этого приходилось терпеть приставания толстых лысых мужчин, пахнущих виски, сигарами и безнадежностью, которые полагали, будто я нахожу их привлекательными.
Тяжкий труд приносил мне славу и высвобождал для Джанин время, чтобы та могла посидеть на сайтах азартных игр – она заходила туда, когда думала, что никто этого не видит. Может, она и чистила историю браузера, но я нашла эти странички в разделе куки[3] – нашла с быстротой вращения рулетки, в которую Джанин так любила играть. Я сохранила для себя это знание, снятые мною скриншоты и пароль от ее учетной записи. Возможно, когда-нибудь пригодится.
Дневная смена часто бывала спокойной. Днем звонили в основном отчаявшиеся домохозяйки и мамочки – пока детей и мужей не было дома. Еще это время любили заключенные, пользуясь тем, что звонок на наш номер был бесплатным. Ранним утром по большей части поступали звонки от мужчин, идущих на работу, – как правило, их тревожили денежные вопросы и суммы в счетах, которые эти люди могли обнаружить в почтовом ящике по возвращении домой. Большинство клиентов-самоубийц ждали до вечера, когда они оставались в одиночестве и у них появлялось время подумать.
Это было любимое время Дэвида. Прошло больше семи месяцев после нашего первого разговора, и почти пять месяцев – после последнего. Иногда я скучала по нему так сильно, что это причиняло мне физическую боль.
С самого первого его звонка я поняла, что мы связаны. Моя интуиция цеплялась за отчаяние в голосе, за построение фраз, за то, как человек произносит определенные слова. По нашему диалогу я инстинктивно определяла, кандидат человек или нет. И ни одно ощущение не могло сравниться с тем, что я испытывала, когда они появлялись в моей жизни.
Дэвид был вежливым мужчиной с мягким голосом – однако эмоционально парализованным, неспособным оправиться после жестокой смерти своей жены. Она была убита тремя грабителями, вломившимися в дом, пока Дэвид работал в ночную смену. С тех пор удушливое облако вины окутало новую жизнь, которая ему досталась. Для него оказалось невозможно в одиночку двигаться по этому пути, поэтому одним тоскливым вечером он поднял телефонную трубку и позвонил нам. Мне.
В скорби Дэвида было нечто совпадавшее с моей скорбью и связавшее нас воедино. Он не искал сочувствия и не просил никого уверить его, что он не виноват в смерти жены, – потому что вокруг него было множество людей, которые и так это делали. Он хотел лишь, чтобы кто-нибудь выслушал и по-настоящему услышал его – и никто не был способен понять его потерю лучше, чем я.
Мы были родственными душами, которых связали жестокие действия других людей. Я выбрала борьбу. Он же сдался. По мере того как наши разговоры становились все более частыми, а эмоциональная связь усиливалась, я поймала себя на том, что хочу сохранить ему жизнь – по эгоистическим причинам. Мне нужны были наши беседы, мне нужно было слышать, как он говорит, мне нужно было, чтобы я была ему нужна. Я свернула с протоптанной тропы и занялась попытками помочь ему. Если б он понял, что, приложив чуть-чуть больше усилий и протянув руку чуть-чуть дальше, сможет дотянуться до меня – и я сумею помочь… Я поставила себе цель сохранить его ради себя, а он пытался убедить меня, что ему лучше быть мертвым. Я просто не хотела отпускать его. Но в конце концов мне пришлось признать поражение, хотя это и разбило мне сердце.
Главным затруднением Дэвида было то, что он не хотел покидать эту жизнь в одиночку. Поэтому моей главной задачей стала попытка найти того, кто захочет завершить свой жизненный путь вместе с ним.
А потом неожиданно появилась она.
Глава 7
Когда начинали сказываться побочные эффекты таблеток для похудения, я была признательна за то, что в доме больше одного санузла.
Чуть ли не полчаса я не могла слезть с унитаза в своем туалете. После, распылив в воздухе изрядное количество освежителя и еще ощущая спазмы в кишечнике, стала изучать живот, встав к зеркалу боком. Были заметны определенные признаки того, что даже за последнюю неделю он стал чуть более плоским. Я провела по нему пальцами, воображая, будто Тони касается моего тела. В это утро я, наверное, смогу сжечь по меньшей мере на двести калорий больше, если выберу пешую прогулку до школы вместо поездки на машине. Если такой прогресс сохранится и дальше, может быть, Тони снова начнет видеть меня по-настоящему…
Я загрузила в посудомойку тарелки, оставшиеся от завтрака, и увидела, что Тони – к моему вящему раздражению – снова наливает кофе в одну из хороших кружек. На улице было теплее, чем утром предсказывала по телевизору упитанная дикторша, поэтому я обвязала толстовку вокруг талии и стала думать о том, что словно еще вчера вела Элис на первое занятие в подготовительном классе. Неделя занятий, неделя отдыха; мы проделывали тот же путь, который я некогда проходила с Эффи. Сейчас Эффи считала себя слишком крутой, чтобы идти с нами, поэтому вышагивала в нескольких футах впереди. Элис держала меня за руку и раз за разом напевала припев песни, услышанной ею по радио. Ее любовь к повторениям злила меня. Я сдавила ее пальцы так, что она вскрикнула и попросила меня отпустить. Сейчас уже никто не желал держаться за мамочкину ручку, и это меня устраивало. К тому времени, как я дошла до школьных ворот, Элис уже бегала на игровой площадке со своими подругами.
На секунду я подумала, не завести ли разговор с другими мамочками, занявшими свои места в обычном утреннем кружке сплетниц. «Мафия», как прозвал их Тони. Но это было бессмысленно, потому что в тесных рядах этих дамочек никогда нет свободных мест для посторонних. Я так и видела, как в фитнес-зале они, словно стая гиен, взирают негодующими взглядами на каждую женщину, чьи габариты превышают десятый размер[4]. Потом представила их в задних рядах велотренажерного зала и как по их коже, гладкой от инъекционных имплантатов, стекают капли пота на подстеленные белые полотенца. А после, думала я с затаенным весельем, они поглощают в кафе пересахаренные смузи и пирожные. Такие дамочки в равной мере пленяли и отвращали меня.
Путь от школы