— Нашел ли ты свою жену, сын мой? — спросил старик.
— Да, отец, но когда я нашел ее, смерть уже забрала у меня мою дорогую Креусу. В отчаянии я был уже готов отдать и свою жизнь в бою с ахейцами, но ее тень явилась мне, браня меня за отчаяние и уверяя, что у бессмертных богов были другие намерения в отношении сына Анхиза[9]. «Отправляйся подальше от Илиона, — сказала она, — и там создай новую Трою, и цари ее будут твоими потомками. И я таким образом вернусь к тебе. А теперь нам надо расстаться, потому что скоро данайцы устанут от учиненной ими скотской резни и разграбления. Они запрягут своих быстрых коней в колесницы, догонят и перебьют нас всех до одного».
Маленький мальчик подошел к герою и взял его за руку.
— Отец, а кто эти люди в странной одежде, пришедшие с тобой из города?
Герой, который, кажется, совсем позабыл об их существовании, повернул голову и посмотрел на них.
— О, эти люди оказали мне некоторые услуги, когда я выходил из города. Этим они заслужили место в нашем небольшом отряде, который, как мне кажется, сильно увеличился.
— Да, очень многие пришли сюда после того, как ты снова отправился в город на поиски своей возлюбленной Креусы, — отвечал старик. — Я боялся, что они будут большой обузой, но если ты вознамерился основать новый город и новую царскую династию, тебе необходимо иметь последователей.
— Отлично, отец. Ты должен будешь нести статуи богов — хранителей домашнего очага в походе. Я не могу прикасаться к ним, пока не смою с себя кровь в проточной воде. — С этими словами он подал свой щит красивому, атлетически сложенному юноше. К удивлению Ши, герой наклонился и, бережно подняв старика, посадил его себе на плечи, покрытые львиной шкурой. Держа за руку малыша, он громким и трубным голосом обратился к толпившимся вокруг него людям:
— Все, кто идет с правителем Энеем, за мной! На поиски своей судьбы мы пойдем по широкой груди отца Нептуна! — Сказав это, он зашагал, и все, кто окружал его, двинулись за ним. Они шли поодиночке, парами, небольшими группами; те, кому посчастливилось захватить из города какие-то пожитки, быстро подхватили их и двинулись следом за всеми.
— Вот оно что! — сказал Чалмерс. — Это же «Энеида»! Эней, последний троянский герой, который покинул горящий город, неся на плечах своего старого отца Анхиза и ведя за руку своего сына Аскания. Во время бегства из города он потерял свою жену Креусу и вернулся в город, чтобы найти ее.
— А как он ее потерял? — спросил Ши.
— Неизвестно. Эта часть поэмы утеряна. Наверное, он шел по горящему городу и увидел связанных пленников и отягощенных добычей грабителей. «Вдруг пред очами предстал печальный призрак Креусы: тень ее выше была, чем при жизни облик знакомый…»[10] — так говорится в поэме. Вот почему нам показалось, что она необычайно высокого роста, и она сказала ему то, о чем он только что поведал своему отцу.
— Лично я желаю ему успехов во всех его благих начинаниях, но нам-то что делать?
— Нам? Конечно же, мы пойдем с ним! — объявил Чалмерс.
— Чего ради? Что касается меня, то я должен сразу предупредить тебя, что строительство новой Трои не значится в моем рабочем плане на эту неделю. К тому же я не заметил, чтобы старик был сильно увлечен этой идеей.
— Поймите, этот человек собирается путешествовать! — с горячностью убеждал его Чалмерс. — А мы ищем Флоримель, и если она находится в этом мире, то единственная возможность найти ее — это отправиться путешествовать. Конечно же, мы можем снова вернуться в этот город, надеясь, что греки нас не убьют. Тогда мы сможем еще постранствовать и с Одиссеем. Тогда нам придется подвергнуть себя риску при прохождении между Сциллой и Харибдой, при посещении сирен, встрече с лестригонами[11] и так далее; нас превратят в свиней, поедаемых Циклопом… да мало ли что нас будет еще ожидать.
— Если немного поразмыслить, — отвечал Ши, — то путешествие с нашим другом Энеем — это просто приятная прогулка. Итак, в путь.
Они двинулись в путь. День становился все жарче, но утешало то, что за ними по крайней мере не было погони. Беженцы, все еще пребывавшие в подавленном состоянии, иногда перебрасывались несколькими словами, поэтому у психологов было вдоволь и времени, и возможностей для обозрения окрестностей и для обдумывания своего положения. Ши показалось странным, что люди, шедшие рядом с ними, все были довольно высокого роста. Не такие великаны, как Эней и мужчины из его рода, но выше обычного американца середины двадцатого века.
— Мне казалось, что люди в древности были намного меньше ростом, — заметил Ши. — Но даже женщины здесь выше, чем я.
— Это эпоха героев, — отвечал Чалмерс. — Тогда все было больше, лучше, красивее. Мужчины были более сильными, женщины более красивыми и добродетельными, а уж если наоборот, то — более безнравственными, чем теперь. Герои Гомера всегда поднимали такие камни, «какие трое мужчин современных, напрягшись, поднять не смогли бы», говоря словами этого автора.
— Похоже на то, как мы изображаем Дикий Запад, не так ли? Хорошие парни были лучше, плохие парни были хуже, и вообще все преподносится намного проще и яснее, чем было на самом деле.
— Точно. По всей вероятности, эрпы[12] не чувствовали никаких угрызений совести, стреляя в спину или плутуя за карточным столом, носили одежду, которая не знала ни воды с мылом, ни утюга, обнажали в улыбках гнилые зубы, но легенды сделали их возвышенными героическими персонажами, которые, дескать, творили добро и боролись со злом. То же самое произошло и с античными героями.
— Да, но эти-то даже и не выглядят, как микенцы[13] — недовольно проворчал Ши. — Недавно я читал статью в «Нешнл Джеографик»…
Чалмерс покачал головой:
— Гомер жил, если он вообще жил на свете, примерно на четыреста лет позже Троянской войны. Вергилий же, живший примерно на восемьсот лет позже Гомера, вообще не имел никакого представления о том, какими были люди Микенской цивилизации. Что мы видим здесь? «Встал пред народом Эней: божественным светом сияли плечи его