– У меня иммунитет к пассивному курению, если вы об этом, – заметил я.

– Как мило.

Она наконец выудила сигарету и надавила на автомобильную зажигалку, чтобы прикурить. Я убавил обоняние.

– Зайдите в мой ящик на сервере ФБР и проверьте, пришла ли уже запись ареста, – велела она.

– И как я это сделаю? – спросил я.

– Вчера я открыла вам доступ.

– В самом деле?

– Вы же теперь мой напарник.

– Ценю ваше доверие. А если бы вы после первой нашей встречи решили, что я – недостойный доверия засранец?

Ванн пожала плечами.

– Моя прошлая напарница была недостойной доверия засранкой, – сказал она. – Мы делили один ящик на двоих.

– Что с ней случилось? – спросил я.

– Получила пулю.

– При исполнении?

– Не совсем. Была на учебных стрельбах и пальнула себе в живот. Так и осталось неясным – намеренно или случайно. Разговоры разные ходили. Потом инвалидность и отставка. Я особо не переживала.

– Ну, я-то точно обещаю не палить себе в живот.

– Две шутки про тело меньше чем за минуту, – заметила Ванн. – Кажется, вы усиленно пытаетесь на что-то намекнуть?

– Просто хочу убедиться, что вы не испытываете при мне неловкости, – сказал я. – Не все знают, как себя вести, когда встречают хадена.

– Вы не первый хаден, с которым я познакомилась. – Зажигалка щелкнула в гнезде; Ванн вытащила ее и зажгла сигарету. – Это вполне очевидно, учитывая нашу службу. Вы нашли запись ареста?

– Секундочку. – Я зашел на свидетельский сервер Бюро и открыл ящик Ванн; файл уже лежал там. – Она здесь, – подтвердил я.

– Запускайте, – сказала Ванн.

– Хотите, чтобы я вывел ее на приборную панель?

– Я за рулем.

– Говорят, уже изобрели беспилотники.

Ванн покачала головой.

– Это машина Бюро, – сказала она. – Вряд ли стоит доверять автопилоту, купленному через тендер по самой низкой цене.

– Разумно, – согласился я и включил запись ареста – скачущую, снятую в низком разрешении.

Как и ФБР, вашингтонская полиция, наверное, тоже покупала свою аппаратуру через тендер по дешевке. Съемка велась в стереорежиме, с одной точки, – скорее всего, камера была установлена на защитных очках. Запись началась с того, что коп – Тиммонс – вышел из лифта на седьмом этаже, уже с шокером наготове. У дверей номера 714 стоял охранник «Уотергейта» в скверно подогнанной униформе горчичного цвета. Когда камера приблизилась, стало видно, что в руке у него зажат тазер. Выглядел охранник так, что вот-вот обмочится от страха.

Тиммонс обошел охранника, и в кадр вплыл сидящий на кровати человек с поднятыми руками. Его лицо и рубашка были испачканы кровью. Изображение дернулось, после чего Тиммонс долго смотрел на труп, лежащий на пропитанном кровью ковре. Потом изображение снова дрогнуло и вернулось к сидящему на кровати человеку.

– Он мертв? – послышался чей-то голос – Тиммонса, как я заключил.

Человек на кровати посмотрел на труп.

– Да, думаю, мертв, – сказал он.

– И какого хрена ты убил его? – спросил Тиммонс.

Человек на кровати перевел взгляд на него.

– Не думаю, что это я, – сказал он. – Послушайте…

В этот момент Тиммонс всадил в него разряд. Человек вздрогнул, изогнулся и свалился с кровати, неподвижно застыв на ковре, будто зеркальное отражение мертвеца.

– Интересно… – пробормотал я.

– Что? – спросила Ванн.

– Тиммонс только заглянул в комнату и почти сразу вырубил нашего подозреваемого.

– Белла, – добавила Ванн.

– Да, – ответил я. – Кстати, это имя не кажется вам знакомым?

– Белл что-нибудь сказал перед тем, как его вырубили? – проигнорировав мой вопрос, произнесла Ванн.

– Тиммонс спросил его, почему он убил того парня. Белл ответил, что так не думает.

Ванн нахмурилась.

– В чем дело? – спросил я.

Ванн снова окинула меня взглядом, и я понял, что она смотрит не на меня, а на мой ТЛ.

– Новая модель, – заключила она.

– Ну да, – сказал я. – «Зебринг-Уорнер 660XS».

– Шестисотая линейка у них недешевая.

– Недешевая, – согласился я.

– Выплаты за аренду великоваты для зарплаты стажера ФБР.

– А значит, вот так мы будем с вами дальше?

– Я просто отмечаю очевидное.

– Прекрасно, – согласился я. – Полагаю, вам кое-что рассказали обо мне, когда сделали вашим напарником.

– Рассказали.

– И, полагаю, вы немного знаете о сообществе хаденов, поскольку это ваша работа.

– Да, – подтвердила Ванн.

– Тогда давайте пропустим ту часть, где вы притворяетесь, будто не знаете, кто я, из какой я семьи и почему могу позволить себе «Зебринг-Уорнер 660».

Ванн улыбнулась, потушила сигарету в пепельнице на дверце, потом опустила стекло и выбросила окурок.

– Видела, вчера на «Агоре» вам крепко всыпали за выход на работу.

– Не случилось ничего такого, с чем бы я не сталкивался раньше, и ничего такого, с чем бы я не смог справиться. Для вас это проблема?

– То, что вы – это вы?

– Именно.

– С чего бы это должно быть проблемой для меня?

– Когда я пошел в академию, многие посчитали это капризом богатого сынка. Считали, что я просто буду протирать там штаны, пока не вступлю во владение своим трастовым фондом или еще чем-нибудь.

– Ну и как? – спросила Ванн. – Я имею в виду трастовый фонд. Вступили во владение?

– Еще до того, как пошел в академию.

Ванн хихикнула.

– Нет проблем, – сказала она.

– Уверены?

– Да. И кстати, это даже хорошо, что у вас такой элитный трил, – заметила Ванн, употребив жаргонное название транспортера личности. – Значит, снятая вами картограмма будет приличного качества. Что уже обнадеживает, ведь Тринх едва ли пришлет мне что-нибудь стоящее. Запись ареста, небось, вся дерганая и нечеткая?

– Ну да.

– Это полный бред. У копов все камеры на защитных очках снабжены автоматическими стабилизаторами и пишут с разрешением повышенной четкости 4k. Наверняка Тринх велела Тиммонсу испортить запись перед тем, как послать нам. Такая уж она засранка.

– То есть вы намерены эксплуатировать мои незаурядные технические возможности? – спросил я.

– Именно так. А для вас это проблема?

– Нет. Прекрасно, когда люди замечают твои достоинства.

– Хорошо, – поворачивая на стоянку возле участка, сказала Ванн. – Потому что у меня на вас большие планы.