— У нас есть адаптер для бритвы.
— Хорошо. А ты собирай свой чемодан, — бросил он вслед сыну.
Кевин спрыгнул с рук тети Ненси. Слова отца удивили его. Чемодан? Он был мал, и этим всегда занимались взрослые. Он не знал, как это делать. Но с другой стороны, он радовался, что отец дал ему «взрослую» работу. А собирать машинки… Тоже выдумал! Довольный и в то же время озадаченный он поплелся к своим многочисленным братьям и сестрам.
Внизу все как ужаленные носились с какими-то свертками, пакетами, сумками. Казалось, эта суета не кончится никогда.
Кэт разыскивала свой шампунь, шаря по полкам, тумбочкам, шкафам.
— Куда же он мог подеваться? Чем я буду мыть голову?
— Я не знаю, где твой шампунь, — сказал Ник, не отрывая головы от книжки.
Он обожал детективы. И, когда ему попадалось что-нибудь в этом роде, он уже ничего не замечал.
— Боже мой, — вздыхала Кэт, — здесь столько народа и никто не знает, где шампунь.
По лестнице спускалась Кристи — старшая из дочерей Ненси и Фрэнка Маккальстеров. Недавно ей исполнилось семнадцать лет, и она чувствовала себя абсолютно взрослой. Ее волосы растрепались. Она никак не могла найти свою расческу. К тому же кто-то стащил ее заколку.
— Мисс, вы живете здесь? — ее остановил полицейский, который все еще продолжал стоять в холле, наблюдая картину сборов. Его никто не замечал. Как будто это был не солидный толстяк, а микроскопическая букашка.
— Нет, я живу в Париже, — отмахнулась Кристи. Ей было не до него. У нее куча дел, а к ней пристают с какими-то глупостями.
Зато маленькая любопытная Барбара — младшая из двоюродных сестер Кевина — подошла к незнакомому дяде, вытаращив свои по-детски большие глаза.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте! Ваши родители здесь?
— Да!
— Они живут здесь?
— Нет.
Девочка, поняв, что нет ничего интересного, побежала дальше.
— Действительно, сумасшедший дом! Кругом одни дети. Очень похоже на сиротский приют.
Полицейский разглядывал комнаты. Просторные, с дорогими обоями, они бы выглядели шикарно, если б не царящий хаос. Но куда запропастились его хозяева?
Кевин приставал к своему брату Майклу. Он просил помочь собрать ему чемодан, но Майкл, занятый собственными приготовлениями, не очень-то интересовался проблемами брата-молокососа.
— Отвали, — Майкл запаковывал свою красную спортивную сумку.
— Но я никогда не собирал чемодан, — не отставал Кевин. — Я не умею этого.
— Отстань. Я занят.
— Но Мери мне тоже это сказала, — не унимался Кевин.
— А что я сказала?
Мери подошла к братьям.
— Ты сказала, чтоб он отвалил, — ответил Майкл.
Мери пожала плечами.
— Подумаешь, придурок какой-то. Стал ныть насчет какого-то чемодана. Что, я должна поощрить его, если он такой идиот?
— Я не идиот.
Мери направилась в ванную. Настырный Кевин последовал за ней.
— Ты совершенно беспомощное существо, — сказала она.
— Она права, — кивнул Майкл. — Ты должен сам заботиться о себе.
Бездушные эгоисты! Они вели себя так, как будто родились сразу пятнадцатилетними дылдами со всеми жизненными навыками.
— Прошу прощения, но я гораздо младше вас и не умею складывать чемодан.
Вошла Дженни, долговязая девчонка с желтыми прямыми волосами, напоминавшими сосульки. Она так и впилась в бедного Кевина своими колючими светлыми глазками. Дженни точь-в-точь походила на мать, только не успела еще растолстеть и отрастить пару подбородков. Но через двадцать лет это будет вторая Ненси Маккальстер. В этом можно было не сомневаться. К тому же она еще и зануда.
— Кевин, чего ты волнуешься? — пропищала Дженни своим скрипучим голосом. — Мама соберет твои вещи, в конце концов. Не беспокойся, все будет хорошо.
И расплылась в самодовольной улыбке. Гнусные, самодовольные эгоисты! А еще называются братья и сестры. Да им дела не было до других. И еще мнят из себя…
— Ты, как говорят французы, «а ля компете»…
— Что это такое?
Кевин не знал французского. Но Дженни только нагло хмыкнула и поплелась в свою комнату. Кевин последовал за ней.
Майкл, дабы не перетруждаться, стоял на лестнице второго этажа и сбрасывал вниз свои сумки. Они, как бомбы, с грохотом падали на пол, поднимая клубы пыли прямо у ног все еще торчавшего здесь полицейского. Слизистая оболочка его носа раздражалась, и он стал чихать.
Кевин не отставал от Дженни.
— И все-таки, что это такое?
— Постскриптум, — сказала она, важно задирая нос. — Тебе придется спать с Фулером. А если он еще и выпьет чего-нибудь, то намочит в постель.
Дженни захохотала.
Разозленный Кевин выскочил из комнаты. Над ним все смеялись. Все относились к нему, как к гадкому утенку. Но ведь он не заслуживал такого обращения. Пусть он некрасив, но разве за это можно ненавидеть? Все считают его глупым, но ведь это неправда. Возможно, он не знает еще всех вещей, которые происходят в жизни, но ведь ему только восемь лет. Откуда ему знать все? И почему в доме столько людей? Противные родственники уже изрядно надоели. Сколько же они будут здесь торчать?
Кевину захотелось побыть одному. Вот если бы они все куда-нибудь исчезли, хоть на часок, он бы мог делать все, что захочет: смотреть телевизор, есть пирожные. Его никто бы не ругал, не запрещал то то, то это!
Он стал обозленно прыгать, молотить по полу ногами.
— Я никогда не женюсь! Я хочу жить отдельно! Я хо-чу жить от-де-ль-но! — орал он.
Но никто не обращал на него внимания. Все были заняты исключительно своими делами.
* * *
Толстый, неповоротливый Баз упаковывал свои вещи. Джекки, старший из выводка Фрэнка и Ненси, возился со скорпионом Ролси, который жил у Маккальстеров уже несколько лет. Джекки был некрасивый кучерявый очкарик с неестественно большим треугольным носом и с тяжелым квадратным подбородком. Он даже не походил на своих родителей. Только поджатые тонкие губы подтверждали, что его родила Ненси Маккальстер. Ему шел уже девятнадцатый год, и Джекки считался вполне самостоятельным малым.
— А кто будет кормить скорпиона, когда мы уедем?
— Не беспокойся, — ответил Баз, — он уже наелся впрок. На две недели ему хватит.
Уж кто-кто, а этот черствый толстяк никогда ни о ком не беспокоился. Всякие там волнения, переживания, вздохи-охи он считал лишней тратой времени и предпочитал заботиться только о себе.
— А это правда, что француженки своих собак не стригут? — Баз запихивал в сумку шерстяной свитер.
— Ну и что?
— Но у них же блохи!
— Блохи?