— В принципе, тело недурно сохранилось, — сообщает Монтесано. — Как ни странно, вода замедляет распад. К тому же погибшую доставили к нам оперативно, и процесс гниения не зашел далеко.
Вито кивает, и профессор принимается за отчет. Он раскладывает все по полочкам, так, чтобы молодым офицерам было нетрудно следить.
— Когда тело привезли, мы отправили его в отделение радиологии на КТ. Просканировали тщательнейшим образом — каждые полмиллиметра, чтобы составить двух- и трехмерные проекции, поэтому сейчас имеем очень точные данные относительно каждого ранения. — Монтесано подходит ближе к трупу. — Выявлено два необычных, просто поразительных момента. Первое: смертельная рана на горле. Она представляет собой глубокий надрез, пересекающий плечеголовную — самую крупную во всем теле — артерию. — Указывает на шею Моники с правой стороны. — Плечеголовной ствол разветвляется на сонную и подключичную артерии, обеспечивая приток крови к груди, руке, шее и голове.
Антонио жестом руки обводит прочие раны.
— Так значит, колоть в других местах нужды не было?
— Ну, если говорить об отнятии жизни, то нет. Бить ножом девушку смысла уже не было никакого. Достаточно оказалось пореза на шее. — Судмедэксперт уже хочет двинуться дальше, но не может не поделиться медицинскими познаниями: — И пореза, кстати, весьма необычного. Плечеголовной столб ведь очень трудно достать ножом. Грудина и ключица закрывают его. Обычно если кого-то ранят в шею, то перебивают левую или правую сонную артерию.
Вито заинтригован.
— Результат тот же самый? — спрашивает он. — Жертва истекает кровью?
— Нет, не сказал бы. — Монтесано поправляет очки. — Жертвы подобных ранений обычно гибнут от воздушной эмболии. — Он тревожно оглядывается на Валентину, потому как желает поделиться знаниями, никого не травмируя. — Если шея и голова жертвы выше уровня сердца, то воздух, попадая в тело, проникает в вены — заметьте, не в артерии. Затем прямиком в правые сердечные камеры, где образует пенистую массу, препятствующую работе органа.
— Смерть наступает быстро и безболезненно? — спрашивает Вито в попытке смягчить шок молодой подчиненной, которая наверняка уже представила себе подробную картинку.
— Боюсь, что нет, — сухо отвечает Монтесано. — Смерть далеко не моментальная, и мучения могут длиться несколько минут.
Валентина бела как полотно, однако находит силы задать вопрос:
— Убийца орудовал обычным ножом?
Монтесано вновь прикасается к шее Моники.
— Зависит от того, какой нож вы называете обычным. У этого ножа клинок короткий и толстый. Примерно таким пользуются закройщики ковров и художники. След на коже показывает, что смертельный порез нанесен справа налево. Убийца стоял над жертвой и спереди от нее.
Вито имитирует движение руки с ножом над головой Моники.
— Значит, он, скорее всего, связал ее и уложил на землю. Судя по тому, что порез идет справа налево, можно логично предположить леворукость преступника.
Монтесано усмехается.
— Майор, вы ведь достаточно опытны и знаете: нельзя ничего предполагать.
— Ладно, признаю ошибку. — Улыбнувшись, Вито обращается к своим лейтенантам: — Без всяких предположений давайте сразу примем к сведению тот факт, что восемьдесят семь процентов населения Земли — правши. Поэтому любого левшу сразу берем на прицел и тщательным образом проверяем.
Тут же на тему высказывается Монтесано:
— Прошу также учесть, что леворукость чаще встречается у мужчин, особенно у идентичных однояйцевых близнецов. А также у лиц с неврологическими отклонениями.
— Например? — спрашивает Антонио.
— Эпилепсия, синдром Дауна, аутизм, олигофрения и даже дислексия.
— Очень кстати, — благодарит Вито. — Спасибо, профессор.
— Всегда пожалуйста.
Желая перевести разговор на более понятную, профессиональную тему, Вито интересуется:
— Профессор, вы обнаружили что-нибудь, что бы указывало на время и место смерти?
— Да, обнаружил. Содержимое желудка говорит о том, что в последний раз жертва ела пиццу с морепродуктами. Правда, томатной пасты было больше, чем самих морепродуктов, а значит, блюдо приготовлено в дешевой закусочной для туристов. Я бы сказал, что жертва приняла пищу примерно за два часа до смерти.
— Проверить, — приказывает Вито Валентине.
Лейтенант приподнимает бровь. Список того, что надо проверить, скоро станет длинней Гранд-канала!
Антонио, прикрыв рот ладонью, шепчет кузине на ухо:
— Хочешь, могу проверить сам? Мне завтра отчитываться только к обеду. — И обращается к судмедэксперту: — Время смерти сообщить можете?
— Юноша, — раздраженно отвечает Монтесано, — да вы, похоже, насмотрелись кино или начитались второсортных триллеров. Время смерти определить — не на кофейной гуще погадать. В таких делах, как это, точно определить время смерти невероятно сложно.
Вито спасает Антонио от дальнейшего унижения, обратившись к Валентине:
— Во сколько продавец рыбы нашел тело?
— Где-то между половиной пятого и шестью.
— Вот тебе и отправная точка, Антонио. Найди место, где жертва ела пиццу, затем проверь в показаниях отца время, когда они с дочерью рассорились, и вот тебе «окно смерти». — Он снова обращается к профессору: — Вы упоминали два странных момента. Какой же второй?
Приподняв очки, Монтесано чешет переносицу.
— У жертвы отсутствует печень.
— Что?!
Судмедэксперт произносит слова по отдельности:
— У — жертвы — отсутствует — печень.
— Уверены?
Воззрившись на майора, Монтесано отвечает.
— Разумеется, уверен, — донельзя убедительно произносит он. — Я знаю, что такое печень, и уж поверьте, ошибки быть не может. Печень вырезали.
Глава 13
«Луна-отель Бальони», Венеция
Том перепил вина. Голова кружится, и по телу разливается приятная истома. Напряжение последних двенадцати часов уходит, и постепенно Том понимает, где он. Лежит на кровати — такой большой и мягкой, на какой не лежал отродясь.
Пахнет цветами: по обеим сторонам от гигантского ложа стоят вазы с лилиями. Слышно, как в ванной журчит вода. Она льется не просто из крана, не в ванну — шумят струи душа, в полную силу бьющие о стены кабинки. Но вот шум стихает, и Том приподнимается. Ему навстречу выходит Тина в банном халате, который для нее явно велик. Сняв резинку для волос, встряхивает белокурыми прядями. Она прекрасна. Смотрит на Тома с такой нежностью, что скованность моментально проходит.
— Идем, — говорит Тина. — Отмоем тебя.
Берет Тома за руку и тянет за собой. Комната покачивается. Свет слишком ярок. Тина ловко щелкает выключателем, и верхнее освещение гаснет. Остается лишь мягкая подсветка от свечей возле мойки.
Том принимается расстегивать пуговицы на рубашке, и Тина целует его в шею. С последними пуговицами она разбирается сама, и рубашка падает на пол. Губы Тома и Тины встречаются. Том чувствует, как Тина расстегивает на нем брюки и те скользят вниз по накачанным бедрам. Тина руками проводит по ногам Тома и чувствует, как под кожей, словно змеи под шелком, перекатываются мышцы. Сердце Тома бьется сильнее, передавая импульсы желания телу женщины. Раздвинув у нее на груди полы халата и ощутив запах, тепло ее кожи, прикоснувшись к ней, Том возбуждается еще сильнее. Чуть отстранившись, Тина целует Тома напряженно и коротко, отчего его губы наливаются жаром. Она трется сосками о его мышцы на