С разбегу вонзает клинок в спину насильника.
Скотина ревет и, падая, толкает Тетию в сторону. Второму животному, которое держало Тетию, Тевкр полощет лезвием по глазам.
Тут на шее смыкаются руки третьего. Он душит, хочет опрокинуть Тевкра на землю.
Падают оба. В глазах сильно мутится — Тевкр ударился при падении головой, и все вокруг погружается во тьму.
Но прежде чем провалиться в забытье, Тевкр успевает почувствовать, как кто-то вынимает нож из его ослабевающих пальцев.
Capitolo II
— Тевкр!
Какой дурной сон…
— Тевкр! Очнись!
Он открывает глаза и чувствует боль в них. Тетия смотрит на мужа сверху вниз, но лица жены авгур не видит — солнце чересчур ярко светит у нее над макушкой.
Должно быть, драка Тевкру приснилась.
Впрочем, выражение на лице Тетии говорит об обратном.
И кровь у нее на руках говорит ровно о том же.
Повернувшись на бок, авгур приподнимается. Оглянувшись, не замечает ничего. Встает и протягивает дрожащие руки к жене.
— Ты не ранена?
Она испуганно смотрит ему за спину.
Тевкр оборачивается. И не верит глазам. Ему ничего не приснилось. Бился он наяву. На земле, распростертое, так и лежит тело насильника. Его буквально искромсали, не забыв про лицо. Тот, кого Тевкр полоснул по глазам, скрылся вместе с третьим обидчиком.
Авгур смотрит на супругу — она вся в крови.
Нет нужды спрашивать, что случилось; все и так ясно. Как только Тевкр потерял сознание, Тетия забрала у него нож и принялась колоть насильника. Она колола и колола, пока не уверилась, что он мертв. Но на том не остановилась.
Тевкр лишается дара речи. Боится взглянуть на жену. Тетия выпотрошила насильника. Вскрыла ему брюхо и выбрала все органы — сердце, почки, печень разбросаны по земле.
Наконец Тевкр оборачивается. Голос его натянут и глух от тревоги:
— Тетия… Что ты натворила?
Черты ее лица ожесточаются.
— Он изнасиловал меня. — Жена указывает на останки юноши. — Эта свинья на меня покусилась!
В глазах ее блестят слезы.
Тевкр берет жену за руки и чувствует дрожь.
— Он мертв, — объясняет Тетия, — я этому рада. Я выпотрошила его, и теперь ему не будет посмертия.
Она кивает в сторону потрохов, лежащих на земле, словно бы после гадания.
— Я забрала его печень, Аита — душу.
Тевкр вздрагивает. Аита — господин подземного царства. Похититель душ. Имя его ни один нетсвис не смеет называть вслух. Ноги жреца влажны от крови человека, зарезанного Тетией. Крови человека, обесчестившего Тевкра не меньше, чем его обесчестила собственная супруга. Накатывает волна дурноты.
Тевкр оглядывает место бойни. Неужто Тетия способна на такое?.. Она ведь даже гневаться не умеет… Мало-помалу Тевкр выныривает из глубины мыслей.
— Идем, — говорит он. — Надо сообщить обо всем магистрату. Рассказать, как на тебя напали и как ты защищалась. Рассказать обо всем.
— Ха! — разгневанно смеется Тетия, раскинув руки. — И об этом тоже?
Она кружится, как бы охватывая место убийства.
— Чтобы люди до конца моих дней показывали на меня пальцем и говорили: «Смотрите, смотрите! Ее изнасиловали, и она лишилась рассудка!»?
Тевкр пытается успокоить жену.
— Люди поймут.
Она отталкивает его.
— Нет! — Закрывает лицо окровавленными руками. — Нет, Тевкр! Ничего они не поймут!
Тевкр хватает ее за запястья и хочет отнять руки от лица. Не получается, и тогда он просто крепко обнимает жену. Тетия дрожит. Тевкр зарывается лицом в ее волосы и мягко целует. В голову приходит мысль — мысль неверная, но лучше ничего придумать нельзя.
Тевкр отступает на шаг и берет Тетию за локти.
— Тогда идем к ручью и умоемся. Вернемся домой и сожжем одежды, а если кто-то станет допытываться — то мы всю ночь провели дома.
Тетии, кажется, полегчало.
— И никому об этом ни слова. Поняла?
Тетия кивает. Она дает мужу обнять себя. Ей теперь хорошо, она в безопасности. И в то же время она чувствует, что внутри ее что-то переменилось. Что именно — она не понимает, однако сознает: теперь их с мужем судьбы бесповоротно изменятся.
ВОСЕМЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ
Глава 3
Рейс UA: 716
Пункт назначения: Венеция
Середина Атлантики. Том Шэман вновь разглядывает открытку, оставленную ему Розанной Романо.
Он выяснил, что вид на карточке — репродукция картины Джованни Каналетто, итальянского художника восемнадцатого века — это Гранд-канал и собор Санта-Мария-делла-Салюте. Том узнал это из Интернета, в котором просидел весь день. Именно открытка, картинка на ней вдохновила Тома покинуть Лос-Анджелес. Не на время, не отдыха ради, а навсегда.
С момента как Том подобрал с пола открытку, он понял: его дни в сане священника сочтены. Ведь Том замарал руки в крови, совершил смертный грех. Его руки — руки убийцы. Ими уже не брать облаток, не крестить, не венчать, не рукополагать.
Странно, но Том тем не менее чувствует, что пребывает в согласии с Господом. Решение уйти сейчас столь же верно, сколь и принятое в колледже решение поступить в семинарию.
Копы сообщили, будто изнасилованная девушка повредилась рассудком. Узнала, что беременна, и захотела сделать аборт. Заперлась в спальной и сидела в темноте, никуда не отпуская от себя мать. С тяжелым сердцем Том несколько раз приходил навестить девушку, но та не впускала его. Только передала через полицейских записку, якобы она нечиста, осквернена и ему следует держаться от нее в стороне.
Бедное дитя. Том по-прежнему винит себя. Будь он внимательней, вступись за нее раньше, то, возможно, успел бы спасти, уберечь от всех этих ужасов.
Аэробус начинает заход на посадку в аэропорту Марко Поло, а мрачные мысли все еще не отпускают.
Самолет снижается сквозь тонкий слой облаков, и в прозрачном воздухе морозного утра взору Тома открывается манящий вид Доломитовых Альп и мерцающих вод Адриатики. Дальше — понте-делла-Либерта, длинная мощеная дорога по краю дамбы с ограждением, связующая исторический центр Венеции с материковой Италией. Наконец отчетливый силуэт колокольни Сан-Марко и извивистый Гранд-канал, который, похоже, со времен Каналетто не больно-то изменился.
Взлетно-посадочная полоса идет параллельно сверкающей береговой линии, и если ты не на коленях у пилота, то при посадке кажется, будто самолет садится прямиком в сердце лагуны. В салоне раздаются облегченные возгласы радости и аплодисменты, когда шасси ударяются о бетон и визжат тормоза.
В главном терминале пассажиры, словно безумные, торопятся занять очередь на таможенный контроль. Самого пика безумие достигает у «карусели». Своего багажа Том не видит. Собранные в один большой и старый чемодан пожитки пропали.
Работники аэропорта любезно обещают отыскать вещи, но подобные обещания Том слышал и прежде — главным образом от прихожан, что становятся перед ним на колени, каются в грехах и затем пусто бормочут молитвы, словно заказывают чизбургер с колой.
К тому времени, как Том покидает здание аэропорта, он уже видит в происходящем забавную сторону. Может, оно и к лучшему, что новую жизнь он начинает, отягощенный лишь одеждою на плечах.
Глава 4
Венеция
— Пьяццале-Рома! — выкрикивает водитель