Но тот лишь перекатился с боку на бок и захрапел еще громче.
Хотя не настолько, чтобы перекрыть те страшные звуки снаружи.
Царап-царап-царап. И как будто что-то там заскользило. А затем… хныканье? Их там что, двое? Хищник и его жертва?
Заранее мертвея от того, что увидит, Тина заставила себя отодвинуть штору и сощурилась.
Последнее оказалось излишним: вон оно, сгорбленное в левом углу сада, во всей свой ужасающей явственности.
Голова книзу, а само с натужным придыханьем роет землю, раскидывая во все стороны земляные комья, траву и листья.
Заметить снаружи Тину оно никак не могло. Но вдруг голова поднялась, а их взгляды сомкнулись.
Зрачки зажглись мутноватыми огоньками безумия – холодящая душу смесь ужаса и ярости.
Оно истошно взвыло.
Дуэтом вместе с ним в вопле зашлась и Тина.
Глава 2
Обычно для получения сообщений психологи и психиатры делают ставку в основном на голосовую почту. Я же предпочитаю сервисную службу: если кто и должен предлагать в помощь страждущим живой человеческий голос, так это именно терапевт.
Тем пасмурным утром, в начале одиннадцатого, на меня вышел оператор связи – кто-то из новеньких, по фамилии Брэдли.
– Доктор Делавэр? У меня на линии Дойл Маслоу.
– Такого не знаю.
– Извините, такая. И судя по тону, вас знает она. Говорит, что речь идет о кризисе психического здоровья или типа того.
– Этот кризис у нее?
– Не сказала. Что ответить, доктор?
– Соединяйте.
– Как вам угодно.
В трубке возник молодой женский голос с сипотцой:
– Доктор Александер Делавэр? Это Кристин Дойл-Маслоу, специалист по вопросам психического здоровья. Участвую в проекте поведенческой и аффективной реинтеграции и услуг по округу Лос-Анджелес.
Что-то новое… А впрочем, округ прирастает программами, как гидра – головами.
– Честно сказать, я не в курсе… – начал я.
– Неудивительно. Мы на гранте Национального института психического здоровья. Можете зайти на наш сайт LACBAR-I-SP.net, ознакомиться… Собственно, я звоню насчет вашего пациента. Точнее, пациентки. Зельды Чейз.
– Моей пациенткой она не является.
– Ну как же… Судя по записям, доктор Делавэр, пять лет назад она ею была.
– Пять лет назад я проводил оценку ее…
– Сына. Овидия Чейза. Официальное заключение так и не было вынесено.
– Консультацию я проводил по просьбе психиатра мисс Чейз, доктора Луиса Шермана…
– Ныне покойного.
– Я в курсе.
– Два с половиной года назад медицинское досье от Шермана перешло к университетской клинике Рейвенсвуда. В документе вы указаны как терапевт-консультант.
– Она проходила лечение в Рейвенсвуде?
– В то время еще нет. Хотя все это к делу не относится. Важно то, что Шерман свое дело завершил, а вот вы, доктор, нет.
Два с лишним года назад Лу умер от рака. Это придавало ее словам оттенок обличительности.
Я задал вопрос:
– Каких конкретно действий вы от меня ждете?
– Свидания с вашим пациентом. Пару дней назад она все же попала в Рейвенсвуд, по коду «пятьдесят один пятьдесят»[1]. Но ее перевели к нам.
Принудительное удержание до трех суток.
– Причина задержания?
– Незаконное проникновение к кому-то на задний двор.
– Место?
– Бель-Эйр. Да какая, в сущности, разница?
– Всего за то, что она куда-то забрела, ей припаяли «пятьдесят один пятьдесят»?
– У нее признано острое психическое расстройство, с угрозой безопасности окружающим.
Зачем разъяснять, если можно сменить ярлыки?
– Прискорбно все это слышать, но мой профиль – дети.
– Доктор Делавэр, – произнесла Кристин Дойл-Маслоу так, будто мое имя звучало диагнозом, – пациентка запросила вас. Или вам предпочтительней, чтобы я сказала ей о вашей полной незаинтересованности?
– Вы психотерапевт?
– Не поняла?
Я повторил вопрос.
– Какое это имеет отношение к делу? – Она фыркнула.
«Потому что навыков работы с людьми у тебя, черт возьми, ни на понюх».
Вслух я сказал:
– Какую помощь мисс Чейз получает через ваше агентство?
– Мы – не агентство. Мы – исследовательская программа, нацеленная на выяснение и оценку фактов. Сюда входит и полномочие присваивать код «пятьдесят один пятьдесят», потому что он относится к оценочной категории. Как и те, кому его присваивают.
– А выяснение фактов?
– Хорошо, мистер Делавэр. Я сообщу ей, что у вас нет желания…
– Где вы располагаетесь?
– В Уилшире, возле Вестерна. И чем раньше вы приедете, тем лучше. Она не из разряда беспечных туристов.
Глава 3
Полистайте как-нибудь бульварный журнал пятилетней давности – и, возможно, там вам встретится фото Зельды Чейз в сексуальном наряде, экземпляр элитной породы Actressa gorgeousa[2].
Ногастая, фигуристая, блондинистая, вся в стиле и глянце, готовно бликующая на камеру своей высокомерно-томной улыбкой, полной осознания своего генетического превосходства.
Проведите с Зельдой Чейз какое-то время – и все это отшелушится эмоциональной перхотью.
Приплюсуйте сюда ранимого ребенка – и откуда ни возьмись начнут усугубляться проблемы.
* * *Консультациями по опекунству я занимаюсь вот уже сколько лет, и многие судьи мне доверяют, но то предложение работы поступило мне от психиатра Зельды.
С Лу Шерманом мы уже не один год состояли в профессиональном знакомстве – обычно родители в ходе процесса отсылались к нему, а их отпрыски – ко мне. Когда он позвонил мне тем июньским вечером, я ожидал чего-то примерно из той же оперы.
– Здесь все не так однозначно, Алекс, – поведал мне Шерман.
– Как это понимать?
– Дело тонкое. Может, пообедаем вместе?
Офис Лу находился в Энсино, но меня он пригласил в «Муссо и Франк» на Голливудском бульваре – замшелый панегирик голливудской славе, храбро держащийся на плаву среди рифов изменчивого, а местами и опасного миража, именовавшегося когда-то Городом Кино.
Прибыл я, по своему обыкновению, вовремя, застав Лу в угловой кабинке на северном конце большого, украшенного по периметру фресками обеденного зала. Перед ним стоял уже изрядно початый бокал мартини, наверняка лучшего во всем Лос-Анджелесе.
Не награжденный от природы высоким ростом, Лу делал себя крупнее на свой манер: сидел с бесстрастным лицом и прямой, как шомпол, со слегка приподнятым подбородком – то ли заслуга армейской выучки, то ли пережиток непокорности притеснениям на школьном дворе.
Казалось, что центром его круглого бронзоватого лица в лучиках морщин служит монументальный нос. Над лысой в крапинках макушкой венчиком пушились жидкие седые прядки.
Рожденный в Нью-Мексико полуеврей-полуиндеец, из всей своей родни Лу был первым, кто пошел в колледж. Отслужив в морской пехоте, он в тридцать пять лет поступил в Колумбию[3], по окончании которой остался в интернатуре Лэнгли Портера и окончил ее с дипломом психоневролога.
Там же, в заведении Сан-Франциско, интерном числился и я; мы вместе посещали одни и те же семинары, пересекались на разных мероприятиях, перебрасывались шутками. Спустя годы встретились снова, теперь уже в почтенном колледже медицины на другом конце города. Лу состоял там на должности; ну а я, по молодости, подвизался ассистентом. Здесь связь между нами окрепла и углубилась: мы оба прониклись друг к другу уважением за успехи в клинической работе.
Для Лу всегда были характерны невозмутимость и спокойная уверенность – черты, исконно необходимые психиатру. Однако, рассказывая мне о Зельде Чейз, он заметно нервничал. Я заказал себе