Все не заладилось с самого начала. В воздухе витало ощущение нервозности. Выставка открывалась через три месяца, а работы все еще было невпроворот. На столе перед сэром Джоном возвышалась внушительная стопка бумаг, отчего лицо его выражало крайнюю степень брезгливого недовольства.
— Позвольте сказать, господа, — начал он несколько устало, но не без ноток твердости в голосе, — что в последние несколько недель наши бельгийские коллеги состояли с нами в плотной переписке, о чем свидетельствует вот эта гора проделанной нами бумажной работы. Хочу заметить, что это далеко не все, и что мы были избирательны, составляя подборку. Впрочем, каждый из вас получит копию этого пакета документации. Но мне хотелось бы как-то суммировать наши задачи. Присутствует ли в зале уважаемый сэр Малколм?
Как оказалось, сэр Малколм Сарджент, дирижер симфонического оркестра Би-би-си и главный музыкальный консультант от британской стороны, не смог прийти.
— Меня просили передать, что у него репетиции, — высказался со своего места молодой человек в полосатом костюме. Томас сразу решил про себя, что это какая-то мелкая сошка. — Сэр Малколм приносит свои извинения, — продолжил молодой человек. — Но он полностью контролирует подготовку концертной программы.
— При этом он не снабдил вас какими-либо деталями, чтобы поделиться с нами?
— Он назвал пару-другую имен. Естественно, Элгар.[5] Немного Перселла.[6] Ну, и вся остальная компания.
— Прекрасно, — одобрительно кивнул сэр Джон. — От себя хочу добавить, что с бельгийской стороны поступают весьма… эээ… занятные идеи.
Он скользнул взглядом по документу, лежащему наверху стопки:
— «Недельный… обратите внимание — недельный фестиваль электронной музыки и musique concrète — мировые премьеры от Стокхаузена и… мой Бог, не знаю даже, как правильно это произнести — …и Ксенакиса…»
Сэр Джон недоуменно обвел взглядом присутствующих:
— Кто-нибудь слышал эти фамилии? И что сие значит — musique concrète? Что это вообще такое — «конкретная» музыка? И для кого конкретно? Кто-нибудь может просветить меня на сей счет?
Все смущенно замотали головами, и, пока они мотали головами, Томас потерял нить высказывания. Тут внимание его привлекли два странных человека, сидящих в самом дальнем конце стола. Интересно, чем же они так выделялись? Оба с таким же интересом, как и остальные — может, даже с еще более острым — слушали происходящую в зале дискуссию, но одновременно с этим имели весьма отстраненный вид. Нельзя сказать, чтобы они перекинулись друг с другом хотя бы парой фраз или вообще хоть как-то реагировали друг на друга, но сидели при этом, близко сдвинув стулья. Словом, производили впечатление двух молодцов из одного ларца. Оба, насколько мог судить Томас, были средних лет. У первого были напомаженные темные волосы и лунообразное лицо с выражением полного отсутствия и одновременно глубокой вдумчивости. Второй казался более добродушным, но очень рассеянным. На левой щеке его красовался шрам, который, впрочем, не воспринимался как нечто зловещее и никоим образом не разрушал впечатления об этом человеке, как о натуре явно мечтательной и беззлобной. Но именно эти двое не были никак представлены остальным, никто ни разу не произнес их имен. Странно, но присутствие этих господ раздражало.
— …Ну, не знаю, как вам, а по-моему — это блестящая идея, — голос сэра Джона вырвал Томаса из полузабытья, и он вдруг понял, что многое пропустил. Ну да, принимающая сторона просит британскую сторону поучаствовать в Неделе современной музыки. Все присутствующие сошлись на идее барабанного шоу.
— Может, пусть это будут королевские гвардейцы, — предложил кто-то.
— Прекрасно, — сэр Джон кивнул девушке-секретарю, чтобы та сделала соответствующую пометку.
В этот самый момент кто-то, сидящий в дальнем углу, презрительно фыркнул:
— Ха!
Сэр Джон, оскорбленный в самых лучших чувствах, вскинул голову:
— Мистер Гарднер, вы хотите заявить официальный протест с занесением в протокол?
Мистер Гарднер, сухопарый, аскетического вида господин в очках со старомодной оправой, но при этом — с длинной щеголеватой прической, взмахнул рукой и произнес:
— Право же, сэр Джон, причем тут я? Нет, я не хочу заявлять никакого официального протеста. Но ваша секретарь может записать, что все это смехотворно.
— Что же может быть смехотворного в барабанном шоу?
— И вы еще спрашиваете?! Если уж вы не способны понять очевидного, сэр Джон… Остается добавить, что в таком случае вы идеально подходите на роль нашего председателя.
Томасу казалось, что сейчас по залу пробежит сдавленный смешок, но все обескураженно промолчали.
— Мистер Гарднер… — сэр Джон облокотился о стол, сложив ладони остроконечной пирамидкой. — В мои намерения, например, не входило обсуждать ваши недавние идеи по оформлению павильона, но, может, все-таки стоит?
— Это всего лишь идеи, — с вызовом парировал Гарднер.
— Позвольте напомнить вам, господа, что Всемирная выставка в Брюсселе открывается через три месяца. Строительство павильона уже отстает по графику на несколько недель. Так что — не поздновато ли подкидывать всякие идеи сомнительного свойства? Например, ваша идея, мистер Гарднер, связанная с… — сэр Джон сверился со своими записями, — …связанная с историей британского ватерклозета.
— И чем же вам не угодила моя идея?
— Ваша идея, как бы это выразиться поделикатнее… она несколько причудлива.
— Не стоит утруждать себя в деликатностях, сэр Джон, если вы чувствуете, что совершаете над собой усилие. В конце концов, все мы тут — коллеги.
— Хорошо, я позволю себе перефразировать свой комментарий. Ваша идея представляется мне… откровенно глупой и оскорбительной.
Некоторые из сидящих ближе (представительниц женского пола в зале не было, за исключением секретарши) с интересом навострили уши.
— Позвольте не согласиться с вами, сэр Джон, — ответствовал Гарднер. — Вклад королевства Великобритании в дело отработки жизнедеятельности человека до сих пор не был оценен по достоинству. И это не мое личное мнение — это исторический факт.
— Гарднер, хватить молоть чепуху.
— Но позвольте… — смущенно закашлявшись, в разговор вмешался бледный, тщедушный юноша, сидящий слева от Гарднера (очевидно, член его команды). — Это не совсем так, сэр Джон.
Генеральный комиссар удивленно вскинул брови:
— Ах, не совсем так?
Юноша засмущался пуще прежнего, но продолжил:
— Дело в том, что Джим, то есть мистер Гарднер, говорит совершенно очевидные вещи. Туалеты являются неотъемлемой частью нашей каждодневной жизни. Я хочу сказать, что ведь все мы пользуемся… все мы… — юноша нервно сглотнул, — …делаем это.
— Да что мы такого делаем, мистер Сайкс?
— Зачем притворяться, будто мы этого не делаем?
— О чем вы вообще говорите?
— Ну… Мы все справляем нужду.
— Что?!!
— Вот именно! — Гарднер вскочил на ноги и возбужденно заходил вокруг стола. — Сайкс совершенно верно заметил. Мы все делаем это, уважаемый сэр Джон! Включая также