Стал оформляться и жанр, который отвечал бы нашей задумке. Джордж не хотел называть это автобиографией: автобиографии писали только безмозглые политики и придурки из криминального бизнеса. Отбросили мы и нарциссический галлицизм «мемуары», усмотрев в нем лингвистическую помесь двух «я» – английского «me» и французского «moi». Джордж хотел показать, что его без малого сорокалетняя карьера неотделима от основных тенденций современной комедии, поэтому я стал добавлять фрагменты-связки о культурной жизни в эти годы. Наконец через столько лет мы определились с жанром книги, совместившей биографию с автобиографией: квазибиография Джорджа Карлина. С тех пор мы ее так и называли.
В начале апреля 1997 года Бренде, жене Джорджа, диагностировали рак печени на терминальной стадии. Состояние ее резко ухудшалось, и буквально через пять недель она умерла – за день до шестидесятилетия Джорджа. Нашу работу пришлось притормозить. Бренда занимала очень важное место в квазибиографии, и с уходом жены его накрыла депрессия, продлившаяся около года.
Еще в начале 1997 года вышла его первая юмористическая книга в твердой обложке – «Отпад мозга». Она стала бестселлером, и Джорджа, как автора, это не могло не радовать. Он начал планировать вторую книгу – «Напалм и жвачка для рук». Своим чередом шла и подготовка квазибиографии. Мы по традиции время от времени встречались, чтобы обсудить, что нового произошло у него в жизни, какие из материалов можно доработать, а какие включить в книгу.
Выход «Напалма и жвачки для рук» планировался в конце апреля 2001 года. Промокампания книги включала вечер Джорджа в Театре гильдии сценаристов в Лос-Анджелесе – в рамках престижной серии лекций под названием «Писательский блок». Джордж попросил меня стать соведущим вечера и поговорить о новой книге, а также о его жизни и работе. Интеллектуальную планку мы задали довольно высокую – в зале собралось немало видных членов Гильдии сценаристов США – и, хотя поначалу ощущалась некоторая неловкость, мы смогли расслабиться и очень увлекательно побеседовать. Общаясь, мы оба поймали себя на мысли, что иначе и быть не могло – не зря же мы столько лет этим занимались. Мы просто представили публике наши спонтанные околобиографические разговоры, часто заводившие нас бог знает куда. Зрители, по всей видимости, остались довольны, вечер удался. (Хотя вопросы от авторитетного «Писательского блока» не дотягивали до заданной нами планки. Кто-то спросил: «Что вы смотрите по телевизору?» Другой вопрос был: «Как вы относитесь к нынешней плеяде комиков?»)
Итог вечера: квазибиография снова оказалась в центре нашего внимания, и мы опять обсуждали, реально ли издать ее следующей книгой. Очень типично для Джорджа – отмерять все по семь раз, прежде чем отрезать.
Обычно он сам выходил со мной на связь, присылая по электронной почте лихо закрученные скабрезные письма. Всякий раз, завидев во входящих ник «СнегменАл» (то есть Ал Слит, укуренный метеоролог), я знал, что стесняться в выражениях Джордж не будет. Я старался не уступать ему, мы обменивались парой-тройкой малоцензурных писулек, пока не договаривались, когда и где встретимся или созвонимся.
Однажды Джордж решил позвонить мне в Нью-Йорк без предупреждения. Меня дома не было, трубку взял мой одиннадцатилетний сын Ник, у которого в детстве был необычно низкий голос. Состоялся такой разговор:
НХ: Привет.
ДжК: Тони дома?
НХ: Нет. А кто это?
ДжК: Это Джордж Карлин. А вы кто?
НХ: Я его сын, Ник.
ДжК: О, Ник, как дела, мать твою?
НХ: Охуительно. А у вас как, мать вашу?
Через час, когда мы наконец созвонились, Джордж – к детям относившийся, как правило, скептически – похвалил Ника за сообразительность и остроумие. Я сказал, что в этом нет ничего удивительного: Ник рос на тех же улицах Верхнего Вест-Сайда и тех же баскетбольных площадках, что и Джордж пятьдесят лет назад.
Нам надо было решить, чем заканчивать книгу. По ощущению Джорджа, он сделал почти все, что планировал. О первых шестидесяти годах своей жизни он рассказал очень подробно и честно. Многое из того, что я узнал о нем и его жизни, он никогда никому не рассказывал, в наших разговорах всплыла масса интересных фактов. За исключением смерти Бренды, ничего особо примечательного за последние годы не произошло. Можно было коснуться этого события или оборвать рассказ раньше. Нет никаких правил, обязывающих включать в книгу все, что с вами происходило. Иначе, по логике, взявшись за автобиографию, вы обязаны писать ее до самой смерти.
Мы решили, что вернемся к этому вопросу осенью, а пока Джордж займется раскруткой «Напалма и жвачки для рук». Помимо обычных выступлений, он готовил тур в поддержку книги, кульминацией которого должна была стать специальная программа для канала «Эйч-Би-Оу» в ноябре. Судьба распорядилась иначе, к нашему вопросу мы так и не вернулись. После событий 11 сентября 2001 года Джордж долго ломал голову над шоу для «Эйч-Би-Оу» и дополнил свою квазибиографию еще одним эпизодом в стиле черного юмора. «Напалм» оказался очень успешным, в списке бестселлеров по версии «Нью-Йорк таймс» он фигурировал двадцать недель подряд. Одноименная аудиокнига принесла Джорджу его четвертую «Грэмми». Мое имя тоже засветилось в числе бестселлеров – я участвовал в экстренно подготовленном издании о событиях 11 сентября. Это была книга памяти в фотографиях, «Братство», посвященная пожарному департаменту Нью-Йорка и 343 пожарным, погибшим во Всемирном торговом центре. Я выступил ее редактором и соавтором Фрэнка Маккорта. (Предисловие написали Руди Джулиани и Томас Ван Эссен. Вырученные деньги мы перевели пожарному департаменту Нью-Йорка.) К ноябрю, когда мы в следующий раз встретились с Джорджем на его специальном шоу для «Эйч-Би-Оу», литературная ситуация уже успела измениться. Издатель ждал от него еще одну юмористическую книгу в стиле «Напалма», а я искал покупателя для своей полуавтобиографии, рассказывающей о дружбе, которую я пронес через всю жизнь, с благочестивым и веселым монахом-бенедиктинцем по имени отец Джо. «Не переживай, – успокоил меня Джордж, – у нас прекрасная книга, никуда она не денется. Мы ее закончим».
Летом 2003 года