– Да вот, решил посетить большой злой город и проведать в нем кое-каких старых друзей. – Бреннан запустил левую руку в карман своей джинсовой куртки. – Моя визитка, – сказал он, доставая туза пик.
Огромный джокер вдруг мигом съежился.
– Это чо, взаправду, чувак?
– А ты проверь, – предложил Бреннан, но джокер тут же замотал головой. – Танцевать я не расположен, – сказал Бреннан. – Хочу просто поговорить. И для этого ищу рыбину покрупнее. Колдун, Ленивый Дракон или, может быть, Исчезник. Видел ты кого из них сегодня вечером?
– Дракона недавно видел. Тот сказал, что всю ночь будет у Синиц, но он от этого не в восторге. Пристроился телохранителем к какой-то шишке из Кулаков, так что в вечеринке не участвует.
Бреннан кивнул. Ленивый Дракон был фрилансером, время от времени работающим на Кулаков, чаще всего напрямую на их лейтенанта по имени Филипп Каннингэм, занимающего заметный пост в организации. Каннингэм, прозванный Исчезником из-за своей способности становиться невидимым, мог быть в курсе, если бы Кин заказал Хризалис. Бреннану и самому приходилось работать на Исчезника, когда он внедрялся к Кулакам с целью подорвать их структуру изнутри. Он, так уж получилось, спас Исчезнику жизнь, когда мафия пошла на штурм его штаба. Возможно, с ним удастся договориться.
– О’кей, – произнес Бреннан. Указывая лезвием ножа, продолжил: – Это что, прикид вервольфа на текущую неделю?
– А?
– Маска.
– Ну, ясно.
– Давай ее мне.
Бреннан внимательно наблюдал за движениями вервольфа. Ношение общей маски было их символом, знаком принадлежности к банде. Иной фанат из вервольфов скорее убьет, чем отдаст ее.
Этот сначала было напрягся, затем вздохнул и расслабился. Знал, наверное, репутацию Бреннана и, несмотря на свой размер и грозный вид, не желал связываться с человеком, год назад проредившим ряды Кулаков.
Он снял маску и, отвернувшись и опустив голову, подал ее Бреннану. Бреннан принял маску, заглянул человеку в лицо и промолчал. Хоть и видывал их хуже, много хуже, все же понял он, почему зловещего вида вервольф стыдится своего лица. Оно было лицом мальчика, остановившего в росте в годовалом возрасте. Лицо ребенка, мягкое, прекрасное лицо, было уродливо встроено в огромного размера голову. Все это странно контрастировало с дикарским кожано-металлическим одеянием джокера.
Бреннан отступил, вервольф тоже, сохраняя осторожность и отвернув лицо. Затем он быстро скрылся в переулке.
– Ширинку застегни! – выкрикнул Бреннан ему вслед.
– Спи, – шепнула ему Эзили, когда они закончили.
Он уже чувствовал сонливость. Все, не противиться этому искушению, устроиться поудобнее на куче мягких ковров, закрыть глаза и погрузиться в покой. Он только сейчас осознал, насколько истощен.
Эзили улыбнулась, прижимаясь к его руке своей мягкой полной грудью. Хоть они и не потрудились даже включить освещение, он все же различал ее в свете уличного фонаря, просачивающемся сквозь слегка колышущиеся занавески. Ее соски были большими и темными, цвета горького шоколада. Он помнил их вкус. Он протянул руку, коснулся нежной кожи внизу ее груди, но на сей раз ее пальцы сомкнулись на его запястье, и она мягко отвела его руку.
– Нет, – шепнула она, – просто засыпай. Закрой глазки, мой маленький. Сон придет. – Она поцеловала его в лоб. – Сон про Эзили-je-rouge.
Какой-то своей частью Джэй осознавал все безумие происходящего, но другая его часть оставалась беспечной. Он подумал, не собирается ли Эзили раскрутить его на деньги. В конце концов, она же проститутка вроде бы. Но это его не беспокоило. Сколько ни запросит, она того стоит.
– И сколько берешь за всю ночь? – осведомился он сонным голосом.
Эзили это показалось забавным. Она рассмеялась своим легким музыкальным смехом и начала опытными проворными пальцами растирать ему лоб. Это необыкновенно успокаивало. В комнате было тихо и темно. Он закрыл глаза и позволил себе впасть в забытье. Пальцы у Эзили такие ласковые. Откуда-то издалека доносился ее голос, тихое воркование:
– Всю ночь, всю ночь, – звучало так, как если бы она в жизни не слышала ничего более забавного. Доносились издалека и другие звуки, где-то открылась дверь, шуршали чьи-то одежды, как будто кто-то пришел сюда, но Джэй слишком устал, чтобы обращать на это внимание. Он поплыл, погрузился в теплое море сна, зная, что уж сегодня кошмар к нему не придет.
Тут с лязгом отворилась наружная дверь и кто-то выкрикнул:
– Где он?
Яркий свет хлынул из коридора на лицо Джэя, заставив его пробудиться. Он неуверенно сел, провел ладонью по глазам. Сквозь пальцы разглядел нечеткий в ярком свете, нарисовавшийся в дверях силуэт.
– Вот дерьмо, – пожаловался он, силясь вспомнить, где находится.
Эзили вскочила на ноги и о чем-то кричала вторгшемуся по-французски. Джэй ничего по-французски не понимал, но по ее тону догадывался, что многие слова из ее речи не встретишь в общеупотребительных франко-английских словарях. Он услышал приглушенный шум позади и обернулся как раз вовремя, успев заметить темный силуэт, мелькнувший и тут же исчезнувший в дверях спальни. Ребенок, подумал он, какой-то горбатый или с искривленным позвоночником, но в полутьме не различишь. Этот кто-то скрылся за закрытой дверью.
– Я не в силах противиться, – сказал стоящий в двери. Голос его был хриплым и нетвердым. Эзили в ответ выплюнула что-то ехидное по-французски. – Я не знаю, – умолял он. – Не могу больше. Эзили, мне нужен поцелуй. Очень нужен. Выслушай меня.
Голос этот был знаком Джэю. Он встал на колени, перегнулся через спинку дивана, нашарил выключатель и включил свет.
– Ты не в силах понять моих мыслей, – произнес Саша.
– Заткнись, дурак, – сказала Эзили по-английски. – К тебе посетитель.
Голова Саши медленно повернулась лицом к Джэю.
– Ты.
Тут Джэй вдруг понял, что он гол. Одежда его была раскидана по комнате, брюки на спинке дивана, трусы на люстре, носки и туфли бог знает где. Эзили также была нагой.
Конечно, Саша безглазый. Но Джэй как-то понимал, что это ничего не значит.
– Я, – с некоторой робостью согласился он. Стащил с люстры трусы, напялил их на себя и стал думать, что бы еще сказать. Прости меня, Саша, пришел поговорить с тобой, да вот завелся, девушку твою на ковре в гостиной трахнул, она, между прочим, та еще штучка насчет перепихнуться… Нет, этого он сказать не в состоянии. Конечно, это он лишь промыслил, но Саша-то телепат, а значит, он все это…
– Трус! – рявкнула Эзили на Сашу. – Слабак. Почему я должна дать тебе поцелуй? Ты этого не заслужил.
Тут слегка шокированный Джэй уставился на нее. Перед ним была совсем другая Эзили, совсем не похожая на проститутку, разговаривающую с богатым клиентом. Она стояла, уперев кулаки в бедра, голая и сердитая, и внезапно Джэй заметил у нее на шее, сбоку, большой, коричневый, покрытый коркой шрам. В голову полезли мысли о всяких венерических болезнях, затем о СПИДе, вспомнилось, что она вроде бы с Гаити, в общем, почувствовал он себя полнейшим идиотом.
– Где моя рубашка, мать вашу?! – сердито выкрикнул он, громче чем хотел.
Эзили и Саша разом взглянули на него. Эзили пробормотала что-то по-французски, развернулась на голой ступне и направилась в спальню. Захлопнула за собой дверь, и Джэй услышал, как щелкнул замок.
Саша выглядел так, будто вот-вот заплачет, хотя возможно ли заплакать, если нет