Консервативные идеи, однако, поведут нас по опасному пути. Таким образом, наши теперешние правители зачастую подвергают нас опасности, сами того не ведая. По правде говоря, эти фигуры ментально не подготовлены к любого рода борьбе на таком ландшафте, будь то борьба против террористов, или против неравенства доходов, или против пандемий.
Они, возможно, никогда и не будут бороться. Язык и обычаи этого нового мира просто неведомы для них. В любом случае книга эта написана не для них. Она написана для тех, кто обретает силу в новых обстоятельствах или уже ей обладает, но еще не знает этого. Она написана для тех, кто наследует возможности предыдущих поколений и знает цену их ошибок. Я подразумеваю группу людей, рожденных в эпоху объединенного ускорения, первое поколение лидеров, студентов и военных, воспринимающих цифровое развитие не как странное, но скорее как естественное, любопытное и чудное в своей мощности. Эта книга для тех, кто должен будет построить мощные машины, которые будут умнее людей, и управлять ими, для тех, кто создаст новые коммуникативные русла и инструменты, и для всех, кто хочет обратить энергию разрушительной эпохи на создание такого мироустройства, которое будет безопасным и справедливым.
Но пока мы не достигли этой точки, пока мы еще не начали само строительство с использованием новейшего инструментария, нам нужно понять, как он работает. Мы должны отправиться в свое собственное путешествие, такое, которое проведет нас через наш собственный полыхающий мир к некоторому просветлению, – немногим отличающееся от путешествия Нань Хуайцзиня в Эмэйшань в 1942 году.
Перед моим переездом в Пекин в 2002 году мой друг как-то раз подозвал меня и поделился следующей мыслью: «Твоя жизнь в Китае изменит твой взгляд на мир. Если ты хочешь выиграть от этого как можно больше, ты должен понимать, что усвоить культуру столь же важно, сколь и освоение языка». Это, честно говоря, не входило в мои планы, но все же совет мне показался неплохим. Я зарубил это на носу, и с тех пор следую этому правилу. С самых первых дней в Китае я почти постоянно жил только среди китайцев. Я, если хотите, могу по пальцам пересчитать, сколько раз я обедал с европейцами за все время моего пребывания там. Этот совет – совет приобщиться к местной культуре – действительно изменил мой опыт проживания в Китае. Он изменил то, как я вижу мир. Он подарил мне моменты искреннего и недоуменного поиска. Были разговоры, в которых я понимал каждое слово, но не имел никакого понятия о том, что имел в виду собеседник. Но, по крайней мере, благодаря моему решению случилась счастливая встреча, приведшая меня к школе мастера Наня.
Спустя несколько лет после того, как я прилетел в Пекин, у меня был ужин с одним близким китайским другом. Она замечательная женщина. Если вы спросите, каким образом Китай в кратчайшие сроки из нищеты вырвался в процветание, то ответом будет: это благодаря таким, как она. Она училась в Китае, жила за границей, где овладела искусством экономики и финансов, и, наконец, вернулась на родину, горя желанием посодействовать строительству современного послереформенного Китая. Почти всегда, когда правительство сталкивалось с новой сложной финансовой проблемой, ее направляли к какому-нибудь запутавшемуся министру или к вице-премьеру. В своей разнообразной деятельности она помогла поднять на ноги китайскую фондовую биржу, восстановила разоренные банки и руководила образованием первого в стране суверенного фонда. Она была всего на несколько лет старше меня, но ее уникальные способности и абсолютная лояльность означали, что она видела молниеносное развитие китайской экономики – отчасти чудо, отчасти едва не случайность – в непосредственной близи.
Пока мы ужинали, рядом открылась дверь в смежное приватное помещение. Китайцы часто едят в приватных комнатах, и лучшие рестораны являют собой как бы садки удобно расположенных тайных мест – напоминание о том, что в Китае дверь за дверью ведет к еще более тщательно упрятанным закромам, – чего стоит хотя бы Запретный город. Когда дверь открылась, мимо нас проследовала процессия высших партийных лиц, окружавшая серьезного, с квадратным лицом, но улыбающегося человека, который вскоре стал одной из самых могущественных фигур Китая. Проходя мимо, он приветственно кивнул нам двоим. Как только он скрылся, я спросил свою подругу: «Откуда ты его знаешь?» Я ожидал, что ее знакомство с ним можно было объяснить тем, что она была связана с высшими лицами в финансовой сфере. Ее ответ удивил меня:
– У нас один и тот же мастер.
К тому моменту я прожил в Китае только четыре года, поэтому мне показалось удивительным узнать таким необычным образом о том, что я позже узнаю – и даже увижу и сам испытаю, – о духовной жизни высших партийных лиц Китая, в особенности самых высших. Мастер, о котором говорила мой друг, был мастер Нань. Хотя его почти совсем не знали за пределами страны – я уверен, вам он не был известен, пока вы не прочитали о нем пару страниц назад, – но в Китае он был иконой. Его книги о буддизме и философии продавались миллионами. Его лекции смотрят на DVD и в Интернете, а слава его распространяется не на одно поколение и превосходит политику, искусство и философию. Его книгу с одинаковым успехом можно найти как на столе у ректора, так и в кармане разносчика чая в Куньмине.
Нетрудно понять, что, когда меня известили о том, что такой человек, как мастер Нань, может быть духовным наставником тех, кто правит этой огромной страной, людей, с которыми я встречался и работал в исключительно рациональных делах повседневной жизни модернизирующегося Китая, у меня возникло множество вопросов. «У нас один и тот же мастер?» Но одна из вещей, которые быстро понимаешь в Китае, – ясное осознание чего бы то ни было достигается не задаванием различных вопросов, – во всяком случае, не прямых. Юнь Мэнь, древний буддийский мудрец, попал в точку, сказав, что десять тысяч видов заумных речей ни к чему сколько-нибудь глубокомысленному не приведут. Лишь одно предложение моей собеседницы погрузило нашу беседу, вращавшуюся в вихре китайской политики и экономики, на большую глубину, где она и оставалась в последующие годы.
Особой страстью мастера Наня