Я встал чуть сбоку позади него, чтобы лучше видеть. Осторожным движением доктор приподнял рясу священника, обнажив его ноги.
Правая была худая, бледная и почти безволосая, но левая, в которую вцепился домовой, покраснела и распухла. Вены на ней вздулись и по мере приближения к трещине в полу становились более темными. Доктор покачал головой, вздохнул и, обращаясь к домоправительнице, заговорил так тихо, что я едва разбирал слова.
– Ногу придется отнять, – сказал он. – Другого выхода нет.
В ответ по щекам женщины снова полились слезы. Доктор перевел взгляд на меня и кивнул на дверь, предлагая выйти. Оказавшись снаружи, он прислонился к стене и снова вздохнул.
– Долго еще? – спросил он.
– Меньше часа, доктор, – ответил я. – Все зависит от каменотеса. Он сам привезет камень.
– Если вы провозитесь хоть немного дольше, мы не спасем преподобного. По правде говоря, шанс вообще очень невелик. Сейчас даже нельзя дать ему обезболивающее, потому что он не выдержит двойной дозы, а перед ампутацией я непременно должен буду что-нибудь ему дать. Но даже в этом случае он может погибнуть от болевого шока. И сразу переносить его оттуда тоже опасно.
Я пожал плечами. Мне не хотелось даже думать об этом.
– Ты точно знаешь, что делать? – спросил доктор, внимательно вглядываясь в мое лицо.
– Мистер Грегори все мне объяснил. – Я постарался произнести это как можно увереннее.
На самом деле Ведьмак объяснил мне все даже не один раз, а, наверно, больше десяти и заставлял повторять услышанное снова и снова, пока не успокоился.
– Лет пятнадцать назад у нас был похожий слу чай, – сказал доктор. – Мы сделали все возможное, но человек умер, а ведь это был молодой крестьянин, здоровенный, словно пес мясника, в самом расцвете сил. Давай просто держать кулаки. Иногда старики оказываются крепче, чем мы думаем.
Повисло долгое молчание, потом я вдруг вспомнил, что нужно кое-что уточнить:
– Вы, конечно, знаете, что мне понадобится немного его крови…
– Не учи курицу нести яйца, – проворчал доктор, устало улыбнулся мне и кивнул в сторону тропы к Хоршоу: – Каменотес уже на подходе, поэтому лучше иди и займись своим делом. А потом я займусь своим.
Я уже и сам расслышал вдалеке скрип колес – к кладбищу приближалась телега. Я пошел между могильными плитами, чтобы посмотреть, как дела у такелажников.
Яма была готова, и они уже собрали под дубом деревянную платформу. Напарник такелажника залез на дерево и на прочной ветке закреплял блок – металлическую штуковину размером с человеческую голову, через которую перекинут большой крюк на цепи. Она нужна, чтобы удерживать вес камня и опустить его точно на яму.
– Каменотес уже здесь, – сообщил я. Такелажники тут же бросили свои дела и вслед за мной пошли к церкви.
На дорожке стоял еще один конь, а в задней части телеги лежал камень. Пока все шло гладко, но я заметил, что каменотес не смотрел мне в глаза и был явно чем-то смущен. Тем не менее мы не мешкая повезли камень по дороге к воротам, выходящим в поле.
Когда телега подъехала к дереву, каменотес продел крюк в кольцо в центре камня и поднял его с телеги. Теперь оставалось посмотреть, точно ли камень вытесан. Кольцо каменотес определенно расположил правильно, потому что камень висел на цепи строго горизонтально.
Когда камень стали опускать и он был в двух шагах от края ямы, каменотес поделился со мной плохими новостями.
Оказывается, его младшая дочь заболела той же болезнью, которая свалила с ног Ведьмака и свирепствовала по всему Графству. Жена его не отходит от бедняжки, поэтому ему нужно возвращаться немедленно.
– Ты уж прости, – сказал он, в первый раз встретившись со мной взглядом. – Но камень подогнан точно, проблем не будет. Слово даю.
Я поверил ему. Он трудился изо всех сил и сделал камень быстро, хотя наверняка в это время ему лучше было находиться рядом с дочерью. Поэтому я расплатился с ним, поблагодарил от имени Ведьмака и от себя, пожелал скорейшего выздоровления дочери и отпустил.
Каменотесы умеют не только хорошо обтесывать камень, но и устанавливать его, поэтому лучше было бы, чтобы он остался, – на случай, если что-то пойдет не так. Но такелажник с напарником тоже знали свое дело. Поэтому мне оставалось лишь сохранять спокойствие и смотреть в оба, чтобы не допустить какой-нибудь глупой ошибки.
Перед тем как камень опустят на место, нужно было быстро обмазать клеем стены ямы, а потом нижнюю сторону камня.
Я забрался в яму и при свете фонаря, который держал напарник такелажника, приступил к работе. Мазать нужно было очень тщательно, не пропуская даже крошечного пятнышка, потому что и его может оказаться достаточно, чтобы домовой сбежал. И поскольку глубина ямы была шесть футов, а не девять, как следовало бы, приходилось быть вдвойне внимательным и аккуратным.
Смесь скрепляла почву, и это было хорошо, потому что так она дольше не растрескается и не осыплется летом, когда высохнет. Главное было понять, сколько точно нужно наносить смеси, чтобы покрытие оказалось достаточно плотным. Ведьмак сказал, что это умение приходит с опытом. Обычно он всегда проверял мою работу и добавлял несколько заключительных мазков. На этот раз все пришлось делать самому. Впервые.
В конце концов я выбрался из ямы и занялся ее верхним краем. Камень толщиной тринадцать дюймов по длине и ширине был больше, чем сама яма – его края должны лежать на ней, не оставляя ни малейшей щелочки, через которую домовой мог бы вылезти. Поэтому их надо было обработать особенно тщательно – ведь именно здесь проходила линия соединения камня с почвой.
Когда я закончил, полыхнула молния, а спустя несколько секунд послышался мощный раскат грома. Гроза бушевала почти над нашими головами.
Я вернулся в амбар, чтобы достать из мешка одну важную вещь. Ведьмак называл ее «миска-приманка». Сделанная из металла, с тремя маленькими отверстиями по краям, просверленными на равном расстоянии друг от друга, она очень подходила для нашей работы. Я достал ее, протер рукавом и побежал в церковь сообщить доктору, что мы готовы.
Открыв дверь, я почувствовал сильный запах смолы и слева от алтаря увидел маленький костер. Над ним на металлическом треножнике стоял булькающий, плюющийся горшок. Доктор Шердли собирался использовать смолу, чтобы после ампутации остановить кровотечение и обмазать ею культю; тогда уцелевшая часть ноги не загноится.
Я мысленно улыбнулся, сообразив, где доктор взял дерево для костра. Снаружи все было мокрым-мокро, и ему не оставалось ничего другого, как использовать церковную скамью. Не сомневаюсь, священник был бы не в восторге, узнай он об этом, пусть даже скамьей пожертвовали ради спасения его жизни. Но сейчас он