— Ты знаешь, зачем я пришла, — тихо произнесла Ева.

Они перешли через дорогу, миновали кофейни и книжные магазины, покинули кампус и повернули на юг. Поравнявшись с глухим узким переулком, ведущим к небольшой художественной галерее, которая, как и все подобные заведения, открывалась ближе к полудню, Ева преградила дорогу своему спутнику. Двое молчаливых парней, шедших сзади, тоже остановились, ожидая сигнала.

— Слушай, Ева, — затараторил Бретт, — мне очень жаль, но денег пока найти не получилось.

Он затравленно озирался по сторонам, надеясь увидеть какого-нибудь знакомого, чтобы попросить о помощи, но в столь ранний час это было маловероятно, к тому же со стороны все выглядело безобидно: парень просто болтал с девушкой на улице.

— В прошлый раз ты говорил то же самое. И до этого…

— Все из-за родителей. Они разводятся. Денег присылают мало. Еле на пиво хватает.

Ева внимательно выслушала оправдания и сочувственно склонила голову, будто ее заботили жалкие проблемы этого бездельника. Будто за те три коротких года, что она проучилась в Беркли, ей не приходилось из последних сил сводить концы с концами и даже выносить из столовой еду, чтобы не голодать в выходные. Какое уж там пиво…

— Очень печально, — вздохнула она. — Но это не мои проблемы. Ты задолжал шесть сотен, и я устала ждать.

Бретт судорожно стиснул лямку рюкзака и проводил взглядом прогромыхавший мимо автобус.

— Я верну. Клянусь. Но… мне нужно время.

Ева опустила руку в карман и достала жвачку, не спеша развернула ее и сунула в рот, будто размышляя над его словами. Заметив этот сигнал, ее молчаливые спутники, все еще стоявшие поодаль, двинулись вперед.

Когда Бретт их увидел и понял, чтó ему грозит, было уже поздно. Он отступил, надеясь сбежать, но те двое быстро нагнали его и затолкали обратно в переулок.

— Ева, пожалуйста! Я все отдам. Клянусь!

Страх в его глазах сменился паникой. Он попытался вырваться. Саул, тот из двоих, что покрепче, взял его за плечо. Ева видела, как сжимаются толстые пальцы. Бретт заплакал.

Ее задача выполнена. Ева отвернулась, чтобы уйти, но… не смогла. Взгляд мальчишки, испуганный, молящий, растерянный, остановил ее. Хотя, возможно, дело было совсем не в нем, а в мягком утреннем свете, пронизывающем теплый воздух, в котором, однако, уже чувствовалось свежее дыхание осени, напоминающее о первых учебных днях, ожиданиях и надеждах. О той жизни, которую она так любила.

К тому же этот идиот казался совсем ребенком: на лбу красный прыщ, на щеках пушок вместо щетины. И слезы. Когда-то давным-давно и она была такой же юной. Совершила ошибку. И умоляла о пощаде.

Никто не дал