Дорогая…
Эрин скручивала соломинку в непонятную угловатую конструкцию.
– Не представляю, как ты столько ешь и остаешься стройной, Лидс.
– Колдовство, – ответила я, сдирая фольгу, закрывавшую йогурт.
На самом деле не нужно быть гением, чтобы понять, что я много ем и остаюсь худой, потому что каждую неделю пробегаю энное количество миль.
Эрин просто хотела, чтобы я смутилась, потому что именно так она себя чувствует, если съест в обед больше одного яблока. Будто все мы не знали, что она каждый вечер съедала столько же чипсов, сколько весит сама, перед тем как вырвать все это в туалете.
Как бы то ни было, я сняла фольгу с йогурта и погрузила в него пластиковую ложку, потому что они не доверяют нам нормальные столовые приборы – мистер Грэхем все время болтает об экологии, так что ему стоит поговорить со службой школьного питания о том, что у них все пластиковое, – и тут заметила, что возле меня кто-то стоит.
Это была новенькая, как там ее зовут, что-то на «Б». На ее подносе стояла тарелка с какой-то оранжевой гущей, щеки все еще были покрыты румянцем. Или, может, она всегда так выглядела. У нее была короткая стрижка, но из-за длинной челки волосы лезли ей в глаза.
– Я просто… просто хотела сказать… – выдавила из себя новенькая. – Ну, знаешь, спасибо.
Остальные девочки за столом смотрели на нас. Я практически чувствовала, как они подсчитывают стулья: на пяти стульях сидят, еще один завален книгами, пеналами и джемперами. Пробор новенькой выглядел слишком светлым на фоне темных волос. Ее джемпер был слишком новым, а юбка над белыми носками до икры – слишком длинной.
Я пожала плечами:
– Ребята вели себя глупо, а мне хотелось взять свой обед.
Новенькая кивнула и на секунду остановилась, будто собиралась попросить нас подвинуть вещи, чтобы она села. Но потом пошла дальше и села за пустой стол в дальнем конце комнаты.
– Что произошло? – спросила Аврил. – За что она тебя благодарила?
Я рассказала им о происшедшем. Аврил рассмеялась, а остальные девочки захихикали и посмотрели на Даррена Реймондса и компанию за его столом, которые бросались друг в друга кусочками булочки. Даррен – самый настоящий зануда, ботаник в математике и компьютерах и с ног до головы покрыт прыщами. Тот тип людей, которым нужно кого-то задирать, чтобы скрыть, насколько они на самом деле социально неадекватны.
– Боже, они такие невежды, – сказала Эрин, нарочито вздохнув. – Видно же, что она не лесбиянка.
– Правда? – спросила я, облизывая ложку из-под йогурта. Я не могла понять, какой он на вкус. – Откуда ты знаешь?
– Она совсем не похожа на Джорджи и Уитни.
– Я, конечно, не эксперт, но не думаю, что все лесбиянки выглядят одинаково, – сказала Аврил.
– Все-таки у нее странное имя, – продолжила Софи. – Мальчиковое.
– А эта стрижка, – добавила Оливия. – Ей не помешало бы накраситься.
– И сбросить пару десятков килограммов.
– То, что она страшненькая, не говорит о том, что она лесбиянка, – сказала Эрин. – Джорджи и Уитни не страшные. Ну, Уитни не страшная.
– Ох, тебе нравится Уитни, – прыснула Софи.
– Заткнись.
– Я бы очень не хотела, чтобы меня называли лесбиянкой, – сказала Аврил. – Я все еще голодна, Лидс, можно поесть твоего йогурта?
Я подвинула баночку к ней:
– Доедай. Я уже наелась. – Я взяла бумажного журавлика, которого она сделала.
Новенькая сидела одна, поедая похожий на месиво обед. Я не смотрела в ее сторону, но знала, что она там. Я ее чувствовала и продолжала думать о ней весь остаток дня, почему сейчас и пишу о ней.
Это было глупо с моей стороны. Я установила между нами связь и теперь буду замечать ее повсюду, хотя до сих пор пребывала в блаженном неведении. Буду замечать, что у новенькой нет друзей; то, как ее белые носки почти сливаются по цвету с ногами; как люди перешептываются и отворачиваются. Я стану слышать смешки, когда учителя будут произносить ее странное мальчиковое имя. Оно, как оказалось, даже не такое странное. Кто-то потом сказал мне, что ее зовут Бейли. Девочек все время называют мальчиковыми именами. Никто не дразнит Тайлер или Билли. Если бы новенькая была более крутой, то точно смогла бы с этим справиться.
Но она не крутая. Она таскает за собой это имя, так же, как и лишний вес, отсутствие макияжа, безглютеновый обед. И эти носки, как у маленькой девочки.
Господи, если бы ты могла просто убедить этих людей. Слиться с ними. Смотреть и копировать. Это намного проще. Люди постоянно смотрят на тебя. Они составляют о тебе мнение. Лучше самому решать, что они увидят.
Но этого не расскажешь. Не тому, кто не понимает этого на инстинктивном уровне. Не тому, у кого отсутствует чувство самосохранения.
Сегодня я сидела за тем обеденным столом, крутя в руках журавлика, ощущая рядом Аврил, которая ела моей ложкой, чувствуя людей, окружающих меня своей болтовней и безопасностью. Мыльный пузырь, такой же хрупкий, как бумажный журавль.
Я провела пальцем по крыльям журавля – медленно, по одному сложенному крылу, а потом по другому, – глядя, как они сгибаются от моего прикосновения.
Он до сих пор у меня. Прямо сейчас сидит на моем столе и смотрит на меня. Это звучит драматично или все-таки глупо?
– Давай, Лидс, отправь нам фотку, – сказал Гарри Картер. Он стоял, прислонившись к стене, будто позировал для обложки альбома какого-то бой-бенда.
Лидия продолжила бы идти, но коридор в том месте был ýже, и ей пришлось притормозить из-за того, что Гарри Картер стоял на проходе. Она остановилась и встала в позу.
– Конечно, можешь фотографировать, – ответила она.
Он надулся.
– Ты знаешь, что я не такую фотографию имею в виду.
– О, привет, Гарри, – поздоровалась Аврил.
– Я наверняка знаю, какое фото ты имеешь в виду, – сказала ему Лидия. – Я разве выгляжу как глупая девочка, которая отправила бы тебе фото, чтобы ты поделился им в интернете со всеми своими жалкими друзьями?
Гарри заулыбался шире. У него были ровные белоснежные зубы, и его улыбка напоминала улыбку поп-звезды. А его ямочку на подбородке мечтала потрогать половина старшей школы. Софи написала его имя на последних страницах дневника не меньше тысячи раз.
– Я слышал, что ты сказала в обед, – продолжил он. – Ты рассказала Даррену Реймонду все о своей киске.
– Я сказала, что он не подберется ни к моей, ни к чьей-либо другой даже через тысячу лет.
– Я думаю, ты горяченькая.
– Думай что хочешь, это бесплатно.
«Вливайся, смотри и копируй». Хотя в данном случае Лидия больше копировала увиденное по телевизору, потому что никто в реальной жизни не отшивал Гарри Картера.
Он наклонился вперед и прошептал:
– Сделай фотку в ванной после школы и пришли мне. Я не буду никому ее отправлять, обещаю.
– Размечтался, – сказала она и подмигнула, прежде