– Да, – призналась я, прекрасно зная, как довести себя до оргазма. Потому что занималась этим все лето, представляя Брэма в своей постели. Или в душе. – Но я хочу… хочу, чтобы ты помог мне.
Неожиданно он вышел из меня, и из моей груди вырвался разочарованный стон. Но Брэм, не мешкая, скользнул пальцами между моих ног и нашел клитор. Я была настолько влажной, что он с легкостью ласкал меня, дразня и кружа по сокровенному бугорку.
– Вот так тебе нравится делать? – пробормотал он мне на ухо. – Так ты ласкаешь свою киску?
Но я больше не могла произнести ни звука. Эти пошлые словечки, заполнившие мои мысли… эти дарящие незабываемые переживания чувственные пальцы во мне и на мне…
Я выгибалась под Брэмом, ища близости. Моя грудь скользила по его груди, впитывая жар мужского тела. Голова запрокинулась, а глаза сомкнулись от блаженства. В моем теле переплелись различные чувства и ощущения – доселе неведомые мне и зарождающиеся от его прикосновений.
– О боже, – не переставая, стонала я. – О боже, Брэм, о боже...
А затем я шагнула через край и кончила, сотрясаясь всем телом.
– Господи, Саммер, – выдохнул Брэм.
Он убрал руку и стремительно вошел в меня, усиливая мои переживания оргазма. Толкнувшись глубоко внутрь, он заставил меня биться в конвульсиях на его твердой длине. Я приподняла бедра и ахнула. Он же, врезавшись в меня, придавил мое тело к песку. Его член буравил меня, а оргазм все продолжался и продолжался.
– Твою ж мать, о, да, – прорычал Брэм и кончил. Я прочувствовала его сильную пульсацию, так как моя дрожь почти утихла.
Закончив изливаться, парень на мгновение прижался ко мне. Мы оба тяжело дышали. Он перенес вес своего жилистого тела на руки и изучающе посмотрел на меня. Он все еще находился во мне. Внутри. Но внезапно что-то в нем изменилось. Я больше не могла прочитать выражение его лица. Он что, сожалел о произошедшем? Я попыталась сообразить, что сказать в подобной ситуации, но Брэм заговорил первым.
– Давай ополоснемся, – предложил он и повел меня к озеру.
Мы оба были обнаженными – что немного смущало. Но вода меня успокоила. Я чувствовала неловкость, изумление и счастье – все одновременно. Меня бросало то в жар, то в холод, но в тоже время переполняло глубокое чувство обновленности. Я никогда не купалась голышом, особенно при дневном свете. И меня это ничуть не беспокоило.
«Может, я не такая и хорошая? – подумала я. – Может, и вовсе плохая, если принять во внимание все произошедшее».
Брэм подошел сзади и нежно обнял меня за талию. Я опустила взгляд на его руки и заметила, как напряглись его мышцы.
– Это все, что нам суждено, – мягко сказал он. – Это все, что мы можем иметь. Ты ведь понимаешь это, да?
Я опустила голову ему на плечо и взглянула на небо. Лето почти закончилось. Я возвращалась домой к матери. Брэм тоже уезжал.
– Понимаю, – вздохнула я.
Я надеялась, что у нас будет еще немного времени побыть вместе. Но как же я ошибалась. Той ночью он ушел и не вернулся. Папа с Брендой приехали на следующий день, а парень же просто исчез. Он оставил матери сообщение, что на неделю уехал с друзьями в Южную Каролину. Я представляла его, сидящего в задней части фургона, пьющего пиво и курящего травку. Причем его рука находилась в трусиках какой-то горячей красотки, а наш день на пляже был полностью забыт. Я проглотила боль и оставалась в своей комнате до самого отъезда домой к матери.
Три недели спустя мне позвонил папа. Компания парней ограбила винный магазин и избила владельца. Среди них был Брэм. Его арестовали вместе с остальными. Ему светила тюрьма.
Прошло шесть лет, прежде чем я увидела его снова.
Глава 2
Наши дни
Саммер
– Папа, сам ты не справишься, – возмутилась я.
– Конечно, справлюсь, – возразил он. – Ты слишком переживаешь.
Мы находились на заднем дворе папиного дома в Мичигане. Он пытался срезать садовыми ножницами засохшую виноградную лозу, которая оплела всю внутреннюю сторону забора. Но задача осложнялась тем, что две недели назад отец сломал ногу. Ему наложили гипс, и сейчас он опирался на костыли.
Этот перелом вызвал между нами целую череду разногласий. Мой папа всегда был сильным и трудолюбивым. Никогда не позволял себе проявлять слабости. А травма ноги надолго вывела его из строя. Но папа продолжал настаивать, что способен делать все, что и раньше. Брался даже за довольно опасные вещи – пытался выкорчевывать старые деревья в саду.
Я отмахнулась от назойливых летних комаров и, уперев руки в бедра, задалась вопросом: чем же мне заняться. Мне уже стукнуло двадцать четыре, и я жила в Терре- Миллс, штата Мичиган. Прошло почти два года после того, как я бросила учебу в колледже, начав собственное дело. Моя мать впала в ярость, но папа меня поддержал – он тоже вел свой бизнес. У нас с ним всегда было много общего. И поскольку я была уже достаточно взрослой, чтобы жить самостоятельно, то, недолго думая, переехала сюда, поближе к нему.
Но это совсем не означало, что мой отец не сводил меня с ума.
– Папа, дай мне хотя бы помочь, – попросила я.
– Я сам, не волнуйся, – махнул он рукой.
Папа давно жил один. Его брак с Брендой распался много лет назад. Но даже после развода мой папа сохранял оптимистичность и некоторую беспечность. Точнее сказать, до того момента, как пострадала его нога. С тех пор в нем что-то изменилось. Словно его что-то беспокоило и угнетало. Папа даже стал более раздражительным, но я полагала, что это все из-за боли.
– Слушай, не нужно меня постоянно опекать, – проворчал он. – За свою жизнь мне не раз приходилось обрезать виноград. Тебе не пора в магазин?
Я огорченно вздохнула, но обижаться на папу совсем не хотелось.
В колледже я изучала экономику, но мне она была не по душе. Еще во время учебы я занялась реставрацией старой мебели, купленной на распродажах. Это дело приносило мне хорошую прибыль. Изначально я занималась этим ради карманных расходов, но вскоре обнаружила, что реставрация мне не просто нравилась. У меня был талант. Я легко распознавала вещи, которые имели большой потенциал, – были подлинным антиквариатом. Стоило лишь немного с ними поработать, и они уже выглядели в миллион